Наши беседы

Мы всегда присутствовали на совещаниях Совета Церквей с благовестниками, по два дня подряд слушали отчеты братьев о работе в их объединениях и видели, какую войну вели они со своими братьями в церквах: то их не допускают на областные и межобластные совещания, то им запрещают посещать их общины, то «шапками закидывают», крича: «Волки в овечьей шкуре, убирайтесь вон отсюда!», то не дают им литературу, то жалуются на них в Совет Церквей, то еще что-то. Мы в ужас приходили, видя, какой произвол творится в самостоятельных и независимых от ВСЕХБ общинах! Мы уставали целыми днями слушать всю эту грязь. Слушая рассказы об их «геройствах» в беззащитных и беспомощных общинах, мы видели, что эта работа не несла мира церквам, и они только разоряли братство. Наши сердца преисполнялись болью. Тем более, что вся эта работа велась под лозунгом «очищения посвящения», а также «исцеления от недугов».

Мы часто говорили между собой: зачем ездить сюда и терять драгоценное время? Когда доходила очередь до нас отчитываться, то нам хватало, как и Корнею Корнеевичу на Сибирь, – десять минут, не больше. Нет никаких пожаров, дрязг-передряг, все идет слаженно, своим чередом. Да и участники совещаний почти никогда не имели к нам никаких вопросов. Все знали, что Господь нас особо милует, поэтому на совещаниях и в церквах были мир и согласие, и все, кто приезжал к нам из Совета Церквей, отзывались о Средней Азии именно так. Пусть скажет кто-нибудь, что это было не так!

Когда же мы были на совещаниях Совета Церквей, нам казалось, будто корабль наш – «Титаник» – летит на подводные камни, капитан сидит глубоко в трюме, как Иона, и руководит курсом оттуда, матросы делают совсем не то, что нужно, и, наоборот, стараются поскорей потопить корабль. Вот такое у нас в Средней Азии, среди братьев, было видение ситуации. Я не боюсь, что мои слова будут читать сотни оставшиеся в живых и переживавших вместе с нами братьев не только здесь, но и за границей.

По собственному желанию и по поручению Совета Церквей, мне приходилось бывать в некоторых общинах братьев «оппозиции», например, в Риге, у Иосифа Бондаренко (друзья ведь все старые), в Киеве, Ровно, Здолбунове, Харцизске, Ростове, Новороссийске. Приходилось слышать уйму жалоб и просьб о том, чтобы прислали «нейтральных братьев-служителей», чтобы разобрались во всех несправедливостях Совета Церквей. Я высказывал это на совещаниях Совета Церквей, мы предлагали создать специальную комиссию для расследования и устранения подлинных причин разделений в церквах, но ничего, кроме грубого упрека, в ответ не слышали.

С другой стороны, мы видели, как прикрывались явно недостойные братья в самом Совете Церквей. О некоторых членах Совета Церквей, – например, об одном, занимавшем руководящее положение, – не без основания говорили и писали, что у него была еще жена, и теперь она живет где-то в Одессе, и что он в войну служил в немецкой армии. О другом братья-ростовчане говорили, что у сестры, где он часто останавливается, соседи мажут ворота дегтем. Киевская церковь отзывает своего, явно недостойного члена из Совета Церквей, а его оставляют, как агента Г. К. Крючкова. Другой уличается в многократной неправде, но остается в Совете Церквей и руководит делом на Кубани… Таких примеров не перечесть!

В то же время Николая Петровича Храпова, представителя от Средней Азии в Совете Церквей, дискредитировали, как хотели. Мало того, что после встречи с подпольным председателем СЦ в 1976 году его лишили права рукополагать служителей и участвовать в разрешении вопросов домостроительства, оставив за ним только литературу и проповедь, его решили убрать с глаз долой.

Весной 1979 года, после совещания Совета Церквей и благовестников в Подмосковье, около двух часов ночи брат П. В. Румачик привез меня на какую-то московскую квартиру, где нас ожидали члены Совета Д. В. Миняков, М. И. Хорев, Н. Г. Батурин и благовестник А. А. Петренко. Я не знал, для чего была устроена эта встреча: все братья стали убеждать меня, как ответственного в Совете служителей Средней Азии, чтобы я согласился на вывод Н. П. Храпова из состава Совета Церквей. Было приведено несколько аргументов – как основание для того, чтобы отправить его домой. Говорили, в частности, что Ташкентская церковь не избрала его своим пресвитером, что он весьма резок и груб, способен на совещании «узкого круга» СЦ скомандовать Д. В. Минякову: «Выйди вон! Кому говорят, выйди вон!» Что у него некоторые дети неверующие, а жена, Елизавета Андреевна, не соответствует высокому служению мужа. Вспомнили Ростов, куда сами же его посылали и где их же авторитет Николай Петрович спасал, и т. д.