Наши беседы

После Николая Петровича Г. К. Крючков накинулся на меня. Здесь уж он отвел себе душу, сколько хотел! Было за что ухватиться! Все вспомнил…

Когда пленка закончилась, братья попросили Д. В. Минякова оставить ее нам или дать снять с нее копию, но не тут то было. Полный отказ. Пленка нужна была Минякову примерно еще около года, чтобы возить ее по разным городам и прокручивать во многих общинах.

Братья, конечно, высказывали свое возмущение несправедливостью, выраженной в речи, и написали Геннадию Константиновичу письмо, в котором, в частности, отмечалось: «Не имея возможности встретиться с Вами, Геннадий Константинович, лично и из уст в уста передать Вам наш ответ, мы решили изложить это письменно.

…Так вот, такая неправильная ориентация председателя Совета Церквей по поводу нашего прошлого совещания и его предвзятый взгляд на наш документ еще и еще раз показывает, насколько опасно руководителю иметь контакты не с живыми людьми, а с протоколами и магнитофонами. И подобные ошибки председателя, и непонимание им служителей целых братств будут продолжаться до тех пор, пока мы окончательно не зайдем в тупик.

Далее, братьев очень смутило то, что Вы, перейдя к комментариям нашего Обращения, буквально все отвергли. Все до последнего пункта. Как будто там не нашлось ни одного разумного слова. Мы живем и работаем в самой гуще жизни народа Божия и лучше, чем многие другие, знаем его запросы и настроения, видим опасности для дела Совета Церквей и своевременно предупреждаем о них. Почему бы и Совету Церквей не прислушаться к голосу наименьших братьев своих как к голосу народа Божия или хотя бы как к голосу ослицы?..

Вместо этого Вы охарактеризовали наше Обращение как азиатскую болезнь, которая будто бы пошла по всем церквам и ее уже нельзя остановить. Откуда вы это взяли? Мы такого в Средней Азии не знаем. Пройдите по всем церквам нашего региона, и вы убедитесь, что у нас нет даже самой почвы для такой болезни…

Ну, допустим, что мы написали такое письмо. Но написали-то не кому-то и разослали, а Вам, Вашим братьям из Совета Церквей, своему духовному центру… Мы сделали лишь свои замечания и внесли новые предложения. Другой же никто за последние годы, в том числе и Вы, Геннадий Константинович, не выступили ни с какой программой по улучшению и расширению работы Совета Церквей в нашей стране. Или мы не имеем на это права? Так кто же такое право имеет?

Однако право иметь личные взгляды и суждения, право свободно высказываться по любому вопросу и вносить самые смелые и рискованные предложения мы и теперь признаем за собой.

Что же касается служителей, которых Вы в своей речи до предела унизили, чтобы вывести их из строя, то скажем, что тем самым Вы глубоко ранили и всех нас. Такая работа не к созиданию, и добрые домостроители так не поступают. Нас за такие действия церкви давно бы освободили от работы.

У нас возникает вопрос: а не такими ли методами пользовался Совет Церквей и в отношении других, выведенных из своего состава братьев? И не таким ли путем возрождалась «оппозиция» на Западе? (В СССР. – Примечание Ю. Куксенко).

Ваши, Геннадий Константинович, отношения с нашими служителями нуждаются в примирении, и мы будем ожидать, что Вы найдете пути к исправлению такого положения.

Если же говорить о грубых и резких выпадах и небратском тоне в нашем Обращении к Вам, то надо послушать Вашу ленту. Все, слышавшие ее, были ранее лучшего о Вас мнения. А внутреннее ее содержание свидетельствует о том, как можно духовно ослабеть, находясь долгие годы без общения с верующими…

По существу считаем Обращение к Совету Церквей своевременным и уместным, отражающим действительное положение вещей по всем пунктам… Джамбул, 8 сентября 1979 года». По поручению совещания Совета служителей Средней Азии этот ответ подписали ответственные за объединения братья.

Действительно, мы написали Обращение в Совет Церквей и как бы забыли о нем. Мы запретили служителям говорить об этом кому-либо в своих церквах и, тем более, «обсуждать в братских советах». Мы оставили себе одну копию этого документа с подписями и спрятали ее подальше. Никто, кроме подписавших служителей, ничего не знал об этом документе. Мы считали, что это – внутренний диалог Совета среднеазиатских служителей с Советом Церквей и он закончится братским, мирным образом.

Совет же церквей размножил наше Обращение и стал обсуждать его в других объединениях, искаженно толкуя каждое слово и представляя нас врагами братства и отступниками. Все последующие совещания Совета Церквей, в основном, были заняты этим вопросом. По нашей просьбе, Николай Петрович ездил с нами на совещания, но больше молчал. Третьего марта 1980 года он был арестован в Караганде. Только тогда Совет Церквей оставил в покое его «вопрос».