Наши беседы

Я пришел в молитвенный дом – там ожидала меня вся эта братия с предводителем во главе. Они потребовали от меня рассказать о взаимоотношениях служителей Среднеазиатского Совета с Советом Церквей. «Что там еще за Обращение вы написали?» – возмущением спросили меня. Я рассказал об Обращении, прокомментировал его, и они немного поостыли.

Потом я стал требовать объяснений по поводу тех обвинений, которые сыпались в мой адрес во дворах за высокими дувалами. Все молчали. «Почему молчите? – спросил я. – Братья, дайте отчет своим словам! Бог все равно скоро за все это спросит! Кто кричал больше всех – встаньте и скажите теперь! За такую клевету в мире судят и сроки немалые дают, а у верующих – никакой ответственности! Царь далеко, а Бог высоко, как говорится, и ничего не боимся. Распустили языки свои! Как вам не стыдно? Кто научил вас не бояться Бога?»

Много раз поднимался шум. Братья уличали друг друга: «Ты говорил, ты говорил… Ты же больше всех говорил, чего молчишь?!» Подняли на ноги уже немолодого брата, моего родственника: «А ты что молчишь? Ты больше всех кричал: „Юрий Федорович – предатель!“ Вставай и говори, кого он предал». Родственник, поглядывая на Петерса за кафедрой, сказал: «Мне Совет Церквей поручил следить за Юрием Федоровичем…»

В конце всей этой перепалки пришли к решению, что надо просить Совет Церквей о моей встрече с Г. К. Крючковым. Мы и раньше просили об этом, но Крючков отвечал, что нет в этом надобности. Теперь же и Совет Церквей и сам Геннадий Константинович дали согласие. Я просил, чтобы мне разрешили идти на встречу не одному, а с братом П. Г. Петкером, который как раз присутствовал на одном из совещаний Совета Церквей.

В конце совещания Д. В. Миняков прикрепил меня к связной Крючкова, сестре Светлане, а Петра Генриховича – к другой сестре, а сам поехал с ними. Около двух часов мы колесили по Москве (обе группы врозь), прыгая с одного транспорта на другой: с электрички – на метро, с метро – на троллейбус, с троллейбуса – на трамвай, с трамвая – на автобус и т. д. Наконец, прибыли на Белорусский вокзал и перед самым отходом поезда заскочили в купейный вагон, нашли свое купе и сели, еле переводя дыхание. Напротив уже сидел какой-то пожилой пассажир с чемоданами. Немного отдышались, потом Светлана вышла в коридор. К ней пришел из другого вагона Миняков, и они долго шептались. Такой приход с шептаниями и хихиканиями повторялся много раз. Затем вышел и я, попросил Минякова не разлучать меня с Петром Генриховичем. И еще попросил, чтобы Миняков поменьше мозолил здесь глаза. С сестрой он может полюбезничать в другое время…

Уже в полночь Миняков снова приходит и вызывает Светлану в коридор. О чем-то возбужденно разговаривают как, на базаре, а потом вызывает меня и говорит: «Нас засекли! В вашем купе едет агент КГБ! Мы дальше не можем ехать. Надо выходить и возвращаться в Москву. Сейчас будет Минск, так что бегом отсюда». Я ответил: «Дмитрий Васильевич, да ты что?! Когда мы зашли, этот старик уже сидел со своими чемоданами. Он сейчас спит. Это выдумка. Разве, может быть, вы своей беготней и шушуканьем подцепили там у себя кого? Так, в крайнем случае, можно сойти в Минске и еще день попрыгать по трамваям и автобусам, заметая следы. «Нет-нет, – настаивал Миняков, – встреча не состоится. Быстро выходите. Вот уже и станция. Быстро, бегом!»

Светлана дернула меня за рукав, мы оба слетели на платформу, и я поплелся за ней на какой-то автобус, а Миняков поехал дальше. А с ним и Петр Генрихович. «Вот аферисты-то!» – подумал я.

Мы приехали в аэропорт. Светлана взяла два билета до Москвы. Я уговаривал ее оставить эту шутку и в течение дня, без всяких «хвостов», переехать на какую-нибудь захолустную станцию и оттуда снова продолжить путь по назначению. Но все тщетно.

Мы зашли в зал ожидания, отошли в безлюдный угол и, когда сели, она начала разговор: «Вот вы там, в Средней Азии, поднялись против Совета Церквей и лично против председателя Совета Церквей. А кто вы такие?! Что вы понимаете в этом деле?!» – и начала костерить нас, братьев Средней Азии.

Я слушал, слушал, а потом говорю: «Кто мы такие? Нас знают все церкви в Средней Азии и по всему Союзу! А вот кто вы такие, не знает никто. И вообще, откуда у тебя такие сведения о Средней Азии? Вам там Геннадий Константинович все так представляет? Это превратные представления! Или вы у него в совете? Неудивительно, что дело у нас так идет, из рук вон плохо! Это первое. И второе – почему ты, еще девчонка, а так дерзко разговариваешь со служителем? Я же намного старше тебя. У меня дочери такие, как ты. Ты же еще жизни не знаешь, а берешься судить братьев. Я представляю себе окружение Геннадия Константиновича! Вам поручили довезти нас до места, а вы и этого не смогли по-человечески сделать. Разбегались по вагонам, разболтались!»