Наши бесконечные последние дни

Я даже представить себе не могла, что когда-нибудь у меня будет подходящее настроение. Она продолжала щебетать, а я отключилась, вспоминая оставленную в хютте куртку и отцовские ботинки, которых я уже никогда не увижу. Кто-то выкинул их, должно быть не понимая, насколько они дороги мне, гораздо дороже всего того, к чему я вернулась. Остался только шлем, выстиранный вручную и аккуратно высушенный; сейчас он лежал у меня под подушкой. Это единственная вещь, которую я привезла домой, и Уте разрешила мне оставить ее у себя.

– Подумать только, без скольких вещей тебе пришлось обходиться! Просто не верится, столько лет одна, в такой глуши. – Миссис Кэсс покачала головой.

– Это не глушь, и я была не одна, – сказала я.

Она снисходительно хмыкнула:

– Ах, он. Я никогда не думала, Пегги, что скажу такое о ком-нибудь, но, возможно, он заслужил то, что с ним произошло. Он забрал тебя, увез от семьи, от людей, которые тебя любят. Это было неправильно, Пегги. Он был плохим человеком.

Она встала, все еще держа чашки с чаем.

– Я говорю не об отце.

Я повернулась к окну и высунулась подальше, мне вдруг отчаянно захотелось вдохнуть свежего воздуха.

Не знаю, что вообразила миссис Кэсс, но, тревожно воскликнув «Пегги!», она устремилась ко мне.

Я испугалась, что сейчас она ко мне прикоснется. Я попыталась сделать вдох, но легкие не слушались.

– Мне просто нужен воздух, – сказала я, тяжело дыша. – В доме очень душно.

Я ухватилась за шпингалет, и в этот момент мы услышали, как открылась входная дверь и как Уте что-то крикнула в сторону дороги. Дверь захлопнулась.

– Эгей! – позвала она из прихожей.

Я не могла вдохнуть и чувствовала покалывание в кончиках пальцев. Миссис Кэсс выглядела обескураженной; она обвела взглядом комнату, словно собиралась залезть в шкаф или спрятаться под кроватью.

В дверях появилась Уте, нагруженная пакетами.

– Этот репортер все еще там стоит, – сказала она, стараясь протиснуться между вещами, которые загораживали вход.

Только миновав комод, она заметила миссис Кэсс.

– Анжела, – удивленно сказала она, но, посмотрев на меня, бросила пакеты, перелезла через кровать и, сжав мне виски, велела дышать с ней в такт.

Мы считали до пяти на каждый вдох и выдох, пока мне не стало лучше.

– Я заглянула узнать, не хочет ли Пегги чашечку чая, – сказала миссис Кэсс, в качестве доказательства приподняв чашки.

– Пегги пьет чай без молока, – сказала Уте не оборачиваясь.

– Наверное, мне пора.

Миссис Кэсс и Уте попытались разойтись.

– Не забудь, Пегги, – сказала миссис Кэсс, – как только захочешь пройтись по магазинам с Кирсти, дай мне знать. Это не причинит никакого беспокойства.

Уте уже один раз заполняла шкаф и комод моими новыми вещами. Она безошибочно определила мой размер одежды и обуви, но сейчас, два месяца спустя, купленные ею юбки и брюки стали малы.

Я не стала рассматривать вещи, которые она положила мне на кровать. Перебрала то, что висело в шкафу, а затем открыла комод и порылась среди джемперов, футболок и джинсов. Так же как книги и игрушки, все это было не мое. В том самом платье, что я надела утром, я спустилась вниз.

18

Как-то летом я нашла Филлис лежащей ничком в пыли под кроватью, на которой мы все еще спали вместе с отцом. Я выудила ее оттуда метлой. Спутавшиеся нейлоновые волосы торчали так, будто ее ударило молнией, и, если не считать нарисованных черной краской туфелек, она была голой, так что я могла рассмотреть, где соединялись части ее пластмассового тела. Яркий рот, похожий на аляповатый бутон, изогнутые брови – я их подрисовала, когда была маленькой. Я не понимала, как вообще можно было считать ее красивой. Я усадила ее на одну из полок возле печки.