Наши разногласия. К вопросу о роли личности в истории. Основные вопросы марксизма

Именно с интересующего нас пункта и начинается тот процесс, благодаря которому составные элементы программы «Вестника» оказываются «в некоторой (и даже очень значительной) мере нетождественными между собою». Восток вступает в борьбу с Западом, как только оканчивается изложение «общих целей социализма» и единственного пути, ведущего к их осуществлению. И эта-то борьба, глухая и скрытая в начале, – доходит до полного разгара в статье «Чего нам ждать от революции?». Запад берется в ней «под сомнение». По поводу его истории г-на Тихомиров вдается в длинные и довольно «рискованные» рассуждения о «рискованных» и «невероятных путях» истории вообще, и в конце концов указанный «Объявлением» единственный путь к победе социализма – превращается в стереотипное издание программы покойного «Набата», дополненное лишь некоторыми иллюстрациями самобытности г-на Тихомирова. Все изменяется до неузнаваемости, все превращается в свою противоположность по эту сторону маленького «но», отделяющего западную территорию редакционного миросозерцания от восточной, или, вернее, взгляды, находящиеся в общинном владении редакторов, от взглядов, составляющих частную собственность г-на Тихомирова. И вся эта транссубстанциация совершается с помощью нескольких новых «но», выловленных из статей П.Н. Ткачева. Само собою разумеется, что аргумент, неубедительный в устах редактора «Набата», не станет убедительнее на страницах «Вестника Народной Воли». Но встреча со старым знакомым всегда приятна, и уже по одному этому мы не устояли бы перед искушением остановить внимание читателя на аргументации г-на Тихомирова.

Как истинный последователь Бланки, – или, вернее, Ткачева – г-н Тихомиров, приступая к обсуждению тех или других революционных вопросов, прежде всего стремится поставить на место исторического развития свою собственную волю, заменить инициативу класса инициативой комитета, превратить в дело тайной организации – дело всего рабочего населения страны. Не легко совершать такие фокусы на глазах людей, хоть немного затронутых пропагандой современного социализма, хоть на половину убежденных в том, что «освобождение рабочих должно быть делом самих рабочих». Поэтому наш автор и старается доказать, что дело Исполнительного Комитета будет всенародным делом не только в смысле интереса, но также в смысле воли и сознания. Вынужденный согласиться, что историческое развитие мало способствовало до сих пор выработке социалистического сознания и революционных (а не бунтовских только) тенденций в русском народе, – он с тем большим усердием убеждает нас в прочности, непоколебимости доисторических форм русского быта и миросозерцания.

Экономическая революция, к которой близится Запад, после продолжительного и трудного движения, оказывается очень близкой к нам, благодаря нашему вековому застою. Но так как некоторое знакомство с историей может вызвать сомнение в подобной близости, то читателям и ставится на вид, что исторические пути «бывали иной раз слишком кривыми и наиболее рискованными из всех, какие можно придумать». Своеобразность излюбленной нашими бакунистами схемы русского общественного развития становится, таким образом, как бы некоторым ручательством за ее вероятность. Подобным же образом обходится необходимость придания классового характера борьбе за экономическое освобождение рабочих.

Противопоставление России Западу и здесь с успехом разрешает все трудности. На Западе существуют классы, резко разграниченные экономически, сильные и сплоченные политически. Самое государство является там результатом классовой борьбы и ее орудием в руках победителей. Поэтому овладеть государственной властью там можно, лишь противопоставив классу класс, лишь победив победителей. У нас – не то, у нас отношение общества к государству прямо противоположно западноевропейскому. У нас не борьба классов обусловливает данный государственный строй, а, наоборот, этот строй вызывает к жизни те или другие классы, с их борьбой и антагонизмом. Если бы государство решилось изменить свою политику, то, лишенные его поддержки, высшие классы были бы осуждены на гибель, а народные начала первобытного коллективизма получили бы возможность «дальнейшего здорового развития». Но правительство Романовых не хочет и не может отказаться от своих дворянско-буржуазных традиций, между тем как мы и хотим, и можем сделать это, мы одушевлены идеалами экономического равенства и «народоправления». Поэтому долой Романовых, и да здравствует наш комитет! – вот неизменная схема российско-якобинской аргументации, встречается ли она в оригинале, т. е. в «письме к Фридриху Энгельсу» или в «списке», т. е. в статье «Чего нам ждать от революции?».