Наши разногласия. К вопросу о роли личности в истории. Основные вопросы марксизма

По его словам, наша буржуазия ничтожна в экономическом, бессильна в политическом смысле. Что же касается народа, то у него «есть некоторые пункты, на которых он не может разбиться на группы, а, напротив, всегда представляется вполне единодушным» (стр. 251). Первым из этих пунктов оказываются «представления относительно верховной власти». Дело в том, что «верховная власть, по воззрениям народа, есть представительство общенародное, а отнюдь не классовое. Только несокрушимою прочностью такого убеждения поддерживалась власть самих царей». Этим-то убеждением в общенародном характере нашей верховной власти и укрепляется вера г-на Тихомирова в недалекое торжество народоправления. Переход к последнему от самодержавия царей «не составляет чего-нибудь оригинального (?). Французский народ так же точно от идеи о самодержавном короле, способном говорить l’état c’est moi[171], перешел без затруднения (?!) к идее о peuple souverain[172]. Господство самодержавного народа там не могло фактически установиться, благодаря силе буржуазии»; у нас нет буржуазии, поэтому ничто не мешает у нас торжеству народоправления, «если только самодержавие не продержится достаточно долго для того, чтобы дать буржуазии время окрепнуть до такой степени, которая необходима для организации всего нашего производства на капиталистических началах». Но «едва ли Россия в современном хаотическом состоянии может ждать, пока буржуазия сложится сама настолько, чтобы уметь привести этот хаос к какому-нибудь порядку, хотя бы даже буржуазному»… Потому, «если мы доживем до крушения существующего строя раньше этого, то буржуазия не имеет никаких данных захватить политическую власть».

Мы видим отсюда, что «переживаемый нами момент», действительно, очень благоприятен для социальной революции: с одной стороны – «едва ли Россия может ждать», а с другой – и власть-то захватить, кроме народа, да, пожалуй, революционной партии, решительно некому. П.Н. Ткачев был совершенно прав, говоря, что социальная революция будет «теперь или очень не скоро, быть может, никогда». Но в таком случае неправ был П.Л. Лавров, называвший это уверение спекуляцией на невежестве русских читателей.

Мы видим также, что по вопросу о «политическом факторе» разогревшие ткачевских доводов не причинило больших хлопот г-ну Тихомирову. Ему оставалось только дополнить частным примером общие рассуждения П.Н. Ткачева о силе западной – и бессилии русской буржуазии. Таким примером и послужила для него великая революция, благодаря которой французский народ, наверное, сделался бы самодержавным, если бы этому не помешала сила буржуазии.