Наши тонкие струны

– Ох, ладно, ладно. Я иногда забываю, сколько тебе лет. Ты меня не слушай. Просто делай, как я говорю… и не пожалеешь. Слышишь, рыжик?

Подумать только: этот чел протягивает пухлую руку. Гладит Крис по плечу. Пробует поправить гитарный ремень. Говорит заботливо:

– Не тяжело? Хочешь, оставим здесь твою балалайку… да и свалим незаметно?

Этот прием пикапа работает в восьмидесяти процентах случаев. Но не в случае Крис. И гитару обижать уж точно не следовало.

– Я «Гибсона» не брошу, – говорит Крис. – Я лучше сейчас проверю, что крепче. Его дека или ваша голова.

Он отступает на шаг:

– Вот и поговорили. Ну, как знаешь. До скорого. Подруге передай привет. Кстати… у меня тут идея родилась. Не пригласить ли ее на то же самое? В смысле, на море? Может, она поумнее тебя? Просто… маскируется?

Пощечина выходит болезненной. Руки у Крис тонкие, но пальцы сильные, как у всех гитаристов и даже у клавишников.

На рыхлой белой щеке – розовое пятно.

Она видит, как этот человек уходит. Она прекрасно понимает, что могло произойти только что. Чего не случилось. И она понимает, что кое-что еще может случиться – что-то совсем другое – и от этого ей плохо. Не такая уж она и маленькая, Крис Кляйн. Ей восемнадцать.

Филипп Филиппыч находит ее в парке, в темных аллеях, подальше от всех. Он как будто знает, где искать. Крис стоит, прислонившись спиной к здоровенному дубу, к которому прислоняться запрещено, о чем сообщает специальная табличка. Гитара лежит рядом на травке.

Фил хмурится.

Ему тоже тревожно. Господин Пехтерев куда-то сгинул и даже не попрощался.

Хотя все ясно и без слов.

– Не грусти, – говорит Фил. – Пусть даже наша «Молодость» на этом и закончится… но ты все равно молодец.

– Я не хочу… чтобы все так кончалось, – шепчет Крис.

– И не надейся. Все кончится совсем не так.

Фил удивляется: она прячет свой нос у него на груди. И всхлипывает. И вдруг целует его куда-то в область подбородка.

Ее слезы похожи на крохотные кристаллики.

030. Ледяной человек

Маша и Крис вдвоем сидят на берегу. Не так уж часто они бывают наедине. Иногда хочется просто посидеть и помолчать… все равно о чем.

В теплом сумраке лета. Со снятыми масками.

Фестиваль закончен, и им даже заплатили немного денег. На радостях ВИА «Молодость» в полном составе разъехался по домам. Даже Сережка с аккордеоном отправился в свое Купчино. Боялся опоздать на метро. Виновато сказал: мама будет беспокоиться.

Разошлись и слушатели.

Машка успела раздать с десяток автографов. Словила немножко славы. «Ярмарка в Скарборо» зашла куда лучше обязательных валенок.

«Мечтать не вредно», – сказал про это Фил, но его никто не понял.

Наступает ночь. Серебристый туман стелется над водой. В богатых домах на той стороне загораются огни – мерцающие, мистические. Они отражаются в темном зеркале реки. Похоже, будто жители подводного города тоже включают свои хрустальные люстры.

Если уж где и топиться с горя, то здесь. И красиво, и престижно.

По реке проплывают венки из одуванчиков. Ну да, это же ночь на Ивана Купала. Девушки гадают на суженых. Чей венок потонет, той не видать в этом году ни любви, ни счастья. Странно: одни и правда тонут, а другие – нет. Хотя с виду одинаковые.

Маша и Крис кутаются в пледики. Их администраторы припасли для VIP-зрителей, но те так и не пришли. Вот сейчас и пригодилось. Не так-то и жарко вокруг, да и ночные мошки роятся над водой… Не такие страшные, как в Архангельске, но тоже надоедливые.

– Крис, – говорит Маша. – Я ведь знаю, что этот… Пехтерев тебе предлагал. И что ты ему сказала, знаю.

– Вот и забудь, Маш. Не думай об этом.

– И еще я знаю… что меня сперва не хотели в список включать. Пока ты в приемную комиссию не позвонила.

Крис трет пальцами нос:

– Врут. У них там была техническая ошибка. Список не весь загрузился.

– То есть, ты все же звонила? На самом деле я не знала. Просто догадывалась.

Вот так врушек и выводят на чистую воду, думает Крис.

А вслух говорит:

– Об этом тоже не думай. Ну, позвонила я один раз, ну и что? Все равно мы бы вместе играли. Не у Филиппыча, так в нашей группе. Я тебя не отдам никому, даже не надейся.

Ее рука поверх машиной. Так делают друзья, если хотят показать, что они смелые и уверенные. И еще так делают начинающие продюсеры самых лучших групп в мире. Пусть даже у них еще нет миллиона, чтобы группа стала самой лучшей не только в их мечтах, но хотя бы среди сотни-другой фолловеров.

Пальцы у Крис горячие. Но машина ладошка холодная. Словно мертвая.

– Спасибо тебе, – говорит Маша. – Ты все для меня делаешь. Ты в меня веришь. А я… ни во что не верю.

– Да почему? Все же прошло прекрасно. Даже в ансамбле у Фила не так уж кринжово работать. Слышала, как нас на последней песне принимали? Это ведь в основном тебе хлопали, а не нам с Сережкой.

(«Нам с Сережкой», – не без грусти отметила Маша).