Наши в Хогвартсе (продолжение) (СИ)

Северус удовлетворённо вздохнул. Всё-таки, не зря они с Эйлин затратили столько усилий, вызывая патронуса в столь ужасающих обстоятельствах. Это их лань спасла всех от неминуемой и страшной смерти. Он взглянул на измученное, осунувшееся лицо жены, внимательно слушавшей этот разговор, и крепче сжал её руку. Министр хотел что-то добавить, но все они уже стояли перед выходом из дома, поэтому он промолчал, пропуская плывущие по воздуху носилки в открытую дверь.

Северус, обняв Эйлин, трансгрессировал самостоятельно. Остальным потребовалась помощь авроров. Кингсли присоединился к ним у ворот Хогвартса. Вновь наколдовав носилки, авроры левитировали их в больничное крыло. Северус и Гарри с Роном по-прежнему смогли продолжить свой путь самостоятельно. Кингсли неотлучно следовал рядом до самого входа в замок, после чего сказал:

- Я подожду вас в кабинете Директора. Как только вы сможете рассказать о случившемся, дайте мне знать.

Северус, будто вспомнив о чём-то, бросил на Министра беглый взгляд и сказал:

- Пусть ваши люди отпустят Малфоя. Он стал членом организации по моей просьбе. Вернее, по собственному желанию, но для того, чтобы шпионить за Шафиком, – устало усмехнулся он.

- Но ведь он финансировал движение! – возмущённо отозвался Кингсли.

- А как же ему ещё было втереться в доверие Повелителя? – в голосе Снейпа слышалось нетерпеливое раздражение. Ему хотелось как можно скорее покончить с этим разговором и бежать в лазарет, туда, куда сейчас медленно и плавно двигались носилки с лежавшей на них Эйлин. – И учтите, это Люциус помог нам всем освободиться от заклятия, державшего нас неподвижно на привязи. И это он призвал с помощью Акцио наши волшебные палочки.

- Ну, хорошо, хорошо, – примирительно проворчал Кингсли. – Я прикажу отпустить вашего драгоценного Малфоя. Но взамен потребую очень подробного рассказа обо всём, в том числе и о его участии в этом деле.

- Разумеется, – Снейп слегка кивнул и быстрым шагом направился в больничное крыло вслед за левитируемыми по воздуху носилками, на которых, укутанная в его мантию, лежала Эйлин. Его любимая. Его жена. Женщина, которую у него на глазах едва не изнасиловала одурманенная похотью и чувством безнаказанности толпа по приказу зарвавшегося нелюдя, маньяка, помешавшегося на жажде власти и упивающегося собственным могуществом и страстью к убийствам. Северус, до сего момента державшийся благодаря силе ненависти и страха за жизнь Эйлин, сейчас, здесь, в безопасности, почувствовал, как мужество и решимость покидают его, и как его тело начинает трясти от воспоминаний о том, что им пришлось пережить этой ночью.

Войдя в больничное крыло, он тупо и устало смотрел, как авроры с помощью магии перекладывают девушек на кровати, стоявшие у стены в ряд, как без сил опускаются на пол рядом с кроватями своих любимых Поттер и Уизли и, почувствовав, что ноги его тоже подкашиваются, всё-таки сумел придвинуть к кровати Эйлин стул, на который не то чтобы опустился, а почти рухнул без сил. Он ощутил сжавшие его запястье холодные пальцы Эйлин и успел увидеть быстро входящую в палату Поппи, на ходу завязывающую за спиной концы белого фартука. После этого мир у него перед глазами закружился, и Северус почувствовал, что он летит в пустоту, в бездонную, необъятную пропасть. Летит и никак не может достичь дна, но и подняться вверх или хотя бы выровнять этот полёт-падение тоже не может. Крик замирает в горле, а падение все продолжается и продолжается, заставляя грудь сжиматься, а сердце колотиться всё быстрее и быстрее.

Через пару часов доверенный человек Бруствера Кингсли вышел из камина в кабинете Директора Хогвартса. Он доложил Министру предварительные результаты допросов, отчитался о том, что Люциус Малфой по приказу Кингсли после допроса был отпущен домой. Он также передал Мак-Гонагалл три волшебные палочки, одна из которых, изготовленная из светлой карельской берёзы, разительно отличалась от двух других, со словами:

- Малфой просил передать их владелицам.

- Он сказал, откуда у него эти палочки? – на всякий случай решил уточнить Кингсли.

- Призвал их Манящими чарами, когда мы ворвались в дом.

Это объяснение полностью соответствовало тому, что сказал ему Снейп. Министр отпустил своего человека и обратился к Мак-Гонагалл, устало сидевшей за своим столом и подпиравшей голову рукой:

- Минерва, что-то долго никто из них не приходит. Я, пожалуй, схожу к мадам Помфри, узнаю, в порядке ли они.

- Я с вами, – Мак-Гонагалл тяжело поднялась из-за стола. Казалось, за эту ночь она постарела на несколько лет. На лице прибавилось морщин, веки отяжелели, а глаза покраснели – то ли от слёз, то ли от бессонной ночи. Минерва быстрым привычным движением привела в порядок чуть растрепавшиеся волосы и прикрыла их своей неизменной ведьминской шляпой.