Наши за границей

— Rue La Fayette… — прочла надпись на углу Глафира Семеновна и прибавила:- Эта улица зовется Рю Лафаетъ. Я помню, что я что-то читала въ одномъ роман про Рю Лафаетъ. Эта улица мн знакома. Однако, надо-же взять извозчика. Вонъ порожній извозчикъ въ блой шляп и красномъ жилет детъ. Николай Иванычъ, крикни его! Мн неловко кричать. Я дама.

— Извозчикъ! — закричалъ Николай Ивановичъ.

— Да что-жъ ты по-русски-то. Надо по-французски.

— Тьфу ты пропасть! Совсмъ забылъ, что здсь по-русски не понимаютъ. Какъ извозчикъ-то по-французски?

— Коше.

— Да такъ-ли? Кажется, это ругательное слово? Кажется, коше — свинья.

— Свинья — кошонъ, а извозчикъ — коше.

— Вотъ языкъ-то… Коше — извозчикъ, кошонъ — свинья!.. Долго-ли тутъ перепутаться!

— Да кричи-же, Николай Иванычъ!

— Эй, коше! Мусье коше!

— Ну, вотъ, пока ты собирался, его уже взяли. Вонъ какой-то мужчина садится въ коляску. Такъ здсь нельзя… И что это у тебя за разсужденія! Еще детъ, еще детъ извозчикъ. Кричи.

— Коше! — крикнулъ опять Николай Ивановичъ и махнулъ ему зонтикомъ, но извозчикъ самъ махнулъ ему бичемъ и отвернулся. — Не детъ. Должно быть, занятъ.

Опять перекрестокъ.

— Рю Лафитъ… — прочитала Глафира Семеновна и прибавила:- Рю, Лафитъ мн по роману знакома. Рю Лафитъ я отлично помню. Батюшки! Да вдь въ Рю Лафитъ Анжелика приходила на свиданіе къ Гастону и здсь Гастонъ ранилъ Жерома кинжаломъ, — воскликнула она.

— Какая Анжелика? Какой такой Гастонъ? — спросилъ Николай Ивановичъ.

— Ты не знаешь… Это въ роман… Но я-то очень хорошо помню. Такъ, такъ… Еще угольщикъ Жакъ Видаль устроилъ ему посл этого засаду на лстниц. Ну, вотъ извозчикъ! Кричи! Кричи!

— Коше! Коше!..

Извозчикъ, котораго кричали, отрицательно покачалъ головой и похалъ дале.

— Что за чортъ! Не везутъ! Вдь эдакъ, пожалуй, пхтурой придется идти, — сказалъ Николай Ивановичъ.

— Пшкомъ невозможно. Давеча француженка сказала, что выставка очень далеко, — отвчала Глафира Семеновна. — Вотъ еще извозчикъ на углу стоитъ. Коше! — обратилась она къ нему сама. — Алекспозиціонъ?

Извозчикъ сдлалъ пригласительный жестъ, указывая на коляску.

— Не садись такъ, не садись безъ ряды… — остановилъ Николай Ивановичъ жену, влзавшую уже было въ экипажъ. — Надо поторговаться. А то опять чортъ знаетъ, сколько сдерутъ. Коше! Комбіенъ алекспозиціонъ? — спросилъ онъ.

Извозчикъ улыбнулся, ползъ въ жилетный карманъ, вынулъ оттуда печатный листъ и протянулъ его Николаю Ивановичу, прибавивъ, кивая на экипажъ:

— Prenez place seulement.

— Что ты мн бумагу-то суешь! Ты мн скажи: комбьенъ алекспозиціонъ?

— Vous verrez l`a, monsieur, c'est 'ecrit.

— Глаша! Что онъ говоритъ?

— Онъ говоритъ, что на лист написано, сколько стоитъ до выставки. Садись-же… Должно быть, и листк такса.

— Не желаю я такъ садиться. Отчего-жъ, когда извозчикъ везъ насъ въ гостинницу, то не совалъ никакой таксы? Алекспозиціонъ — онъ франкъ. Четвертакъ…

— Oh, non, monsieur, — отрицательно покачалъ головой извозчикъ и отвернулся.

— Да садись-же, Николай Иванычъ, а то безъ извозчика останемся, — протестовала Глафира Семеновна и вскочила въ экипажъ.

— Глаша! Нельзя-же не торговавшись. Сдерутъ.

— Садись, садись.

Николай Ивановичъ, все еще ворча, помстился тоже въ экипаж. Извозчикъ не халъ. Онъ обернулся къ нимъ и сказалъ:

— Un franc et cinquante centimes et encore pour boire…

— Алле, алле… — махнула ему Глафира Семеновна. — Франкъ и пятьдесятъ сантимовъ проситъ и чтобъ ему на чай дать, — объяснила она мужу. — Алле, алле, коше… Алекспозиціонъ.

— Quelle porte, madame [9]? — спрашивалъ извозчикъ, все еще не трогаясь.

— Вотъ ужъ теперь ршительно ничего не понимаю. Алле, алле! Алекспозиціонъ. Пуръ буаръ — вуй… Алле.

Извозчикъ улыбнулся, слегка тронулъ лошадь бичомъ и экипажъ поплелся.

XXVII

Черезъ пять минутъ извозчикъ обернулся къ сидвшимъ въ экипаж супругамъ и сказалъ:

— Vous ^etes etrangers, monsieur? N'est ce pas [10]?

— Глаша! Что онъ говоритъ? — отнесся къ супруг Николай Ивановичъ.

— Да кто-жъ его знаетъ! Не понимаю.

— Да вдь это-же уличныя слова, а про уличныя слова ты хвасталась, что знаешь отлично.

— Уличныхъ словъ много. Да наконецъ, можетъ быть, это и не уличныя.

— Etes-vous Russe, monsieur, Anglais, Espagnol.

— Рюссъ, рюссъ, — отвчала Глафира Семеновна и перевела мужу:- Спрашиваетъ, русскіе мы или англичане.

— Рюссъ, братъ, рюссъ, — прибавилъ Николай Ивановичъ. — Да погоняй хорошенько. Что, братъ, словно по клювку дешь. Погоняй. На тэ или, какъ тамъ у васъ, на кофе получить. Мы, рюссъ, любимъ только поторговаться, а когда насъ разуважатъ, за за деньгами не постоимъ.

— Ну, съ какой стати ты все это бормочешь? Вдь онъ все равно по-русски ничего не понимаетъ, — сказала Глафира Семеновна.

— А ты переведи.

— Алле… Алле витъ. Ву дононъ пуръ буаръ. Бьенъ дононъ.

— Oh, `a pr'esent je sais… je connais les Russes. Si vous ^etes les Russes, vous donnez bien pour boire, — отвчалъ извозчикъ. — Alors il faut vous montrer quelque chose de remarquable. Voilа… c'est. l'Op'era [11],- указалъ онъ бичомъ на громадное зданіе театра.