Насилие истиной

Он пригласил ее в кафе, облюбованное артистической богемой. На входе, конечно, висела табличка «Мест нет», а около нее крутились те, кто хотел любой ценой попасть в кафе, чтобы посмотреть на актеров в непринужденной обстановке, у одной стойки бара с ними коктейль выпить. Гаррик постучал в дверь из толстого стекла. Возникла физиономия, — для одних презрительно-важная, для других — заискивающе-радостная. Дверь открылась. Сели они за столик в самом углу. Заказали кофе и коньяк.

— Я, Лера, хотел поговорить с тобой о Жаклин, — неожиданно начал Гаррик. — Она тебе что — не звонит больше, не приходит?

Лера поперхнулась.

— Иногда! — ответила неопределенно и насторожилась.

— Понимаешь, слышал я, что плохо она живет с Лютаевым…

Лере пришлось согласиться.

— А она тебе ничего не говорила? — устремил на нее Гаррик взгляд своих больших маслянисто-темных глаз.

Лера выпила кофе и ответила:

— Да так…

Но Гаррик не унимался.

— Что — так?!

Тут Валерия разозлилась. «Да, что же это такое! Выходит, Жаклин погуляла, побесилась всласть, а теперь вновь в уютный дом, под крылышко всепрощающего мужа и мудрого свекра! И по вечерам ей, а не мне Алина Леопольдовна будет Шопена играть! Ну уж нет! Мне нужен Бахарев, Гирт или Гаррик — неважно! Кто скорее сдастся, тот и мой!»

— Прости, не пойму тебя, Гаррик, — вкрадчивым голосом, осторожно подбирая слова, начала наступление Лера. — Жаклин оставила тебя. Вышла замуж. А ты собираешь о ней слухи? Ну, предположим, что ей не очень хорошо с Лютаевым, предположим, — подчеркнула она. — Но ведь это был ее выбор! Она начала с того, что изменила тебе, тогда еще законному мужу! Потом поднялся весь этот шум с разводом. Вспомни счастливые физиономии Лютаева и Жаклин на обложках журналов! Получилось, что ты брошен ради глупого фанфарона с красивым лицом. И теперь ты переживаешь о ней! — Лера сделала паузу, ожидая услышать ответ, но Гаррик молчал.

— А что, если, предположим, она развелась бы с Лютаевым? Ты что, вновь бы сошелся с ней? Ты, Гарри Бахарев, простил бы ей измену?! — Лера от возмущения едва воздухом не подавилась, с трудом дыхание перевела. — Петр Арсентьевич тебя бы не одобрил. И вообще, представь, Жаклин опять возвращается в ваш дом…

Гаррик нехотя почти согласился с Валерией.

— Отец вряд ли позволит, чтобы она вернулась к нам. Но мы могли бы жить в ее квартире, а потом…

— Что потом? Потом Петр Арсентьевич просто был бы вынужден принимать у себя опорочившую его фамилию невестку. Пойми меня правильно, — приложила руки к пышной груди Валерия. — Я — подруга Жаклин и ею останусь, несмотря ни на что, но я уважаю, скажу больше, преклоняюсь перед фамилией Бахаревых.

Она замолчала, словно давая понять: все сказано! Гаррик тоже молчал, забыв о ее присутствии. Она кашлянула и продолжила:

— Неужели ты действительно можешь ее простить? Тебе нужна склеенная тарелка? Уродливо и жалко!

Гаррик долго размешивал остывший кофе.

— Да я так… — произнес он, глядя в чашку, — услышал, что она вроде не ужилась с Лютаевым, подумал…

— А ты о себе подумай, об отце!

Потом она, как смогла, растормошила Гаррика, и вечер прошел сносно.

На другой день «от чистого сердца» посоветовала зашедшей к ней Жаклин:

— Забудь! Только заикнулась о тебе… вообще… как бы к слову… Он руками замахал! И слушать не хочет! Сказал, что ни Петр Арсентьевич, ни Алина Леопольдовна тебя на порог не пустят. Забыли они о тебе, будто и не было! Так что не трать, милая подруженька, времени даром. Ты — звезда киноэкрана. У всех на виду. Ты себе еще такого отхватишь!

Жаклин как-то сгорбилась, поджала губы, усмехнулась невесело и пошла.

— Не стоит он твоего унижения! — крикнула ей вслед с «состраданием» Лера и… принялась танцевать под игривую французскую мелодию, едва подруга вышла на улицу.

Шел дождь. А Жаклин стояла посреди двора, словно забыв, куда ей нужно идти. Лера глянула в окно и хмыкнула. Прошлась по комнате, подражая модной певице, опять выглянула в окно. Тоненький силуэт Жаклин словно туманом покрылся… потом ее грустная фигурка растаяла… Ушла!

Валерия была совершенно довольна собой: «И ведь ничего не сделала, мизинчиком даже не пошевелила, — улыбалась она. — Так, сказала кое-что! А что такое слово? Звук! И потом всегда есть спасительная фраза, которой все что угодно можно прикрыть: «Вы меня не так поняли!» Главное — ручки к груди приложить, в глаза отчаяния подпустить и вот тебе картина: «Не так поняли!» — хохотала Лера. — А я ловкая! Сама от себя не ожидала! — и вдруг руки под подбородком сцепила и, упав на колени, запричитала: «Господи! Ну уж теперь Бахарев мой! Так ведь!» Вся в слух превратилась, ожидая знамения. Бог не услышал, а дьявол, как всегда, не спал…

Вечером у выхода из театра с Гарриком столкнулась, вроде бы случайно. Он удивился, рассмеялся, обрадовался. Она, потирая застывшие от долгого стояния за углом икры, тоже изобразила радостное недоумение. Ну, как теперь расстаться? Пошли к ее подруге на день рождения. Музыка, смех, свет приглушенный. Гаррик и не заметил, как очутился с Лерой наедине.