Наследие

– Бьёт меня… орбоб… озноб… не дотащите вы меня… не смогу я…

– Куд идте? – Аля ходила по снегу, по сторонам оглядываясь.

Лес красивый, равнодушный стоял вокруг.

– Ад ноупле… ад ноупле…

Оле к дереву подошёл, стал мочиться. Закончив, к сестре вернулся:

– Есть хочу.

– Нет есть! – сестра вскрикнула. – Нет дороге! Нет тепло!

– Тепло… холод… бьёт с ночи… колотит… – старик бормотал.

– Ад ноупле идти вовгрэ надо.

– Куд? Куд??

Заплакала Аля, бессильно на колени в снег упала.

– Без меня… идите… я тяжёлый… руки трясутся с ночи… – старик бормотал. – Смерть рядом… снежок-то… дружок-то… снег снегу глаз не выклюет…

И рассмеялся, трясясь.

– Куд? Куд?? – Аля плакала.

– Поездов не слыхать ад ноупле хрипонь…

Брат присел рядом с сестрой, обнял её.

– Снег снегу глаз не выклюет… погоди… глаз… глаз…

Он вспомнил что-то важное и поднял руку трясущуюся:

– Глаз! Говорый… розовый! Розовый глаз!

Аля плакала, Оле обнимал её.

Инвалид зашевелился:

– Слушайте! Помощь! Великая! Надобно просить… надобно подносить… подарок… мокровище… сокровище… дар!

Оле глянул на старика:

– Ад ноупле отморозило морморош мозги ему…

– Слушать! Сюда!! – выкрикнул старик изо всей мочи.

Аля и Оле уставились на него.

– Хотите плыть… выть… то есть жить?! Жить?!

Близнецы молчали.

– Вам помогут, – произнёс старик грозно и серьёзно.

И понял вверх палец.

– Мне так он помог. И вам поможет. И нам поможет!

Близнецы смотрели на этого странного грузного старика с заиндевевшей бородой и золотым разбитым пенсне на большом синем носу. Солнце блестело в единственном треснутом стёклышке этого пенсне.

– Надо делать, чтобы по-мо-гли!! – закричал старик протяжно.

Эхо от его голоса наполнило утренний зимний лес.

– Иди сюда! – приказал он Оле, махнув рукой властно.

Тот подошёл к старику.

– У тебя есть с собой что-то боровое… что-то дорогое?

– Ад ноупле нет денег.

– Что-нибудь? Ну, пошарь в карманах!

Оле послушно в карманах пошарил, умницу достал.

– Ад ноупле, сдохла.

– Сдохла? Это не дорогое! Это не дар! Что ещё есть? А у тебя что есть?

Аля подошла, слёзы вытирая:

– Ничег.

– Ничег! И у меня ничег! Нет! Врёшь! Чег! Чег!!

Он снял пенсне со своего носа.

– Золото!

И помахал пенсне победно:

– Есть дар!

Близнецы смотрели на него как на сумасшедшего.

– Теперь надо круг, круг сделать… нет, погоди! Равное… славное… главное забыл: кровь! Кровь белой вороны! У нас же её нет! Тогда была! А сейчас – нет! Не-е-е-ет!!

Старик закричал со злой обидой, махая пенсне.

– Кровь белой вороны! Кровь белой вороны… ммм… – застонал он и с горечью бородой затряс. – Кровь белой вороны… нет… её… ах ты…

– Белый ворона? – спросила Аля и вдруг рассмеялась, слёзы вытирая. – Я – белы ворона!

Старик непонимающе-скорбно на неё глянул.

– Я! Белы ворона! Белы ворона! – Аля расхохоталась и снова рухнула на колени. – О, белы ворона! Белы ворона! Они говорят! Белы ворона, в туалето сходи, умойсь!

– Что… она это? – недовольно старик на Оле глянул.

– Ад ноупле в школе дразнили корборан. Идиоты.

– Белой вороной?

– Да, тормез триста. Так и звали Альку ад хрипонь: белая ворона, ад ноупле, иди сюда. Я за неё норморош дрался сливхэ…

– Ты – белая ворона?! – старик вскрикнул.

– Я белы ворона… белы ворона… – Аля смеялась, раскачиваясь. – А-ха-ха! Белы ворона! Забыл я, забыл!

Старик по карманам пошарил, но ничего не нашёл:

– Чёрт… всё порастерял, старый дурак… у вас есть что-то дострое… мострое? Острое?! Нож, булавка? Гвоздь? Иголка? Острое?!

Близнецы зашарили по карманам.

– Ад ноупле нет.

– Нето.

– Нето-нето! – передразнил он Алю и глянул вокруг.

Снял с носа своё пенсне и быстрым движением выломал из него осколок стекла.

– Вблизи и без пенсне вижу!

Сжав осколок стекла в пальцах правой руки, левой из кармана ватника скомканный носовой платок вытащил и Але скомандовал:

– Иди сюда!

Аля подошла.

– Хочешь выжить? Хочешь выйти отсюда?

– Да, хоче. И Оле хоче.

– Тогда делайте, что скажу. И не спорь! Давай руку, Белая Ворона!

Аля руку ему протянула. Он схватил её, повернул к себе ладонью и полоснул по ладони стекла осколком.

– Ай! – Аля вскрикнула.

– Терпи! – старик прикрикнул.

– Ад ноупле… – начал было Оле, но инвалид прикрикнул на него:

– Молчи!

Из пореза на ладони кровь закапала. Инвалид платок подставил и держал его под раной, пока половина платка не окровянилась.

Потом отпустил:

– Перевяжи ей руку чем-нибудь. Только быстро!

Оле снял с шеи замызганный шарф и перевязал сестре руку.

– Теперь, парень, ступай во-он туда, где поляна. И протопчи круг. Во всю коряну, поляну! Только – ровно! Ровный круг! Живо!!

– Как ад ноупле?

– Ногами! Круг! Ровный!! – старик орал, бородой тряся.

– Ну ад ноупле… – Оле нехотя пошёл на поляну, хромая, по снегу ступая.

– А зачемо? Зачемо эт? – морщилась Аля, рану потуже шарфом перетягивая.

– Затем! – сурово инвалид произнёс.

Оле круг на поляне протоптал.

– Отлично! Теперь впиши в него медувольник… нет, треугольник! Равные стороны! Равные!! Токмо равные!!

Как сомнамбула, стал Оле равносторонний треугольник в круге протаптывать.

Протоптал.

– Стой там! А мы с тобой – пошли туда!