Наследие

— И ты прилетел, чтобы сказать мне об этом? — угрюмо усмехнулся Телепнёв.

— Ну Петя… — Вера сжала руку мужа.

Ольга презрительно хмыкнула.

— Я прилетел, Пётр Олегович, чтобы выпить за твой новый роман, — невозмутимо проговорил Киршгартен, поднимая бокал.

— Да, пора бы! — взялся за свой бокал Лурье. — А что до новых конкурентов, Ваня, мы, два Петра, им только будем рады!

Все, кроме Телепнёва, рассмеялись. Он же сидел с покрасневшим, насупившимся лицом.

Бокалы потянулись к нему.

— Петя. — Вера погладила его по руке. — Мы пьём за «Белых близнецов».

— За «Белых близнецов»! — бодро улыбался Киршгартен.

— За «Белых близнецов»! За «Белых близнецов»!

Телепнёв нехотя поднял свой полупустой бокал. Вера забрала у Даши кувшин и наполнила квасом бокал мужа:

— За «Белых близнецов»!

Стали чокаться.

— Ну вот, Ролан. Ты сегодня забил два клина. Один в нас, другой в меня.

Все рассмеялись.

— Пётр, от этих клиньев мы все станем лишь крепче, — ответил Киршгартен.

— И мы оч-чень надеемся на чтение, — подмигнул Телепнёву Лурье.

— Без этого я не улечу! — заявил Киршгартен.

Все выпили. Телепнёв скользнул недовольным взглядом по пьющим, потом ополовинил свой бокал. В нём, раскрасневшемся, уже проступило что-то детское, беспомощное.

— Нет, ну вот… — тряхнул он красными увесистыми щеками. — Послушайте! Ролан, Петя, Ваня, Лидочка! Чёрт возьми, ну вы же знаете меня прекрасно! Я же не Алиса Хелльман, не Вальд Мэй! Я только рад, если взошла новая milklitstar! Я первым протяну ей руку! Если родился новый достойный роман — это прекрасно! Это здорово! Если этот Амиго лихо напластал — это круто! Но — масло! Но — зернистость!

— Новое! — неумолимо произнёс Киршгартен с таким уверенным спокойствием, что Телепнёв закашлялся.

— Новое… — пробормотал он, доставая платок и тяжело откашливаясь. — Ты говоришь… ладно, новое — пусть будет новым. В общем… Ролан… пока я не увижу это новое в холодильнике у Наримана и пока не отведаю — не поверю!

— Это просто устроить, — щёлкнул языком Протопопов и рассмеялся. — Петь, ну я прошу прощения, чёрт с ней, с этой зернистостью, просто хотелось поделиться жареной новостью!

— Нет, не чёрт с ней! — пророкотал Телепнёв, стукнув по столу. — Не чёрт! С нею Бог, Ваня, и ты это прекрасно знаешь! Творчество божественно! Поэтому так важна точность в его оценках. Точность тайн! Скупая и исчерпывающая! Так что закроем вопрос о новом масле! Когда точно увижу лично — продолжим!

— Abgemacht!^[36] — ответил Киршгартен, подмигивая Ольге.

— Да, сменим тему, — откинулся на спинку стула порозовевший от еды Лурье. — Мне вот что недавно пришло в голову. Смотрите: пахать и пахтать. Два глагола. И всего лишь одна согласная меняет их смысл. Правда, что это символично?

— Верно! — откликнулся Телепнёв. — Мы пахали и мы пахтали!

— Именно! Но!

Лурье поднял пухлый палец и, выдержав паузу, продолжил:

— Но меняет ли смысл эта буква «т»?

— Нет! — воскликнул Телепнёв и облегчённо расхохотался. — Конечно, не меняет! Ты пахал, значит, ты и пахтал!

— Мы пахали, значит, мы и пахтали! — подхватил Протопопов. — Браво!

— Как попахали, так и попахтали! — оживилась ещё больше Лидия.

— Глубока пахота, глубока и пахта! — вставила Вера.

— Как попашешь, так и попахтаешь, — усмехнулась Ольга.

— С кем напахался, с тем и напахтался! — рассмеялся Лурье. — Это случается!

— Слушайте, это тост! — тряхнул пылающими щеками Телепнёв. — Петя, ты гений!

— Пётр, я просто решил сменить тему! — развёл руками Лурье, и все рассмеялись.

— За глубокую пахту! — поднял бокал Телепнёв.

Все чокнулись и выпили.

— Дашенька, можно подавать уху! — распорядилась Вера.

Даша ушла на кухню.

— Уху! Ушицу! — хлопнул и потёр ладони Телепнёв.

— Из китов каких океанов? — Лурье промокнул салфеткой выступивший на лбу пот.

— Из наших алтайских речек! Стерлядка!

— Прелестно!

— А что… уже можно? — спросила Таис.

— Уж второй год всё чисто! — спешно доедал заливное Телепнёв. — Всё уже давно… ммм… утекло в Обь, а из Оби в Ледовитый океан, под вечные льды! Да и вообще… не надо делать из остаточной радиации культа. Надо жить, дамы и господа!

— Святая правда! — закивал Лурье.

— Да и реки очищаются быстрее всего, — ободряюще вздохнула Лидия.

— Ну и таблетки есть… — вздохнула Ольга.

Даша вошла с суповницей и поставила её на край стола. Вера встала и стала помогать Даше разливать уху по тарелкам и подавать гостям.

— Запах, запах! — Протопопов артистично помахал руками, привлекая запах из суповницы к себе, и, обхватив ладонями невидимый шар, поделился запахом с Таис. — Причастись!

Та опустила смуглые веки, прикрывая свои миндалевидные глаза, громко вдохнула и прошептала:

— Фэнчаньхао!^[37]

— И это правда! — поднял палец Телепнёв. — Великолепней стерляжьей ухи нет ничего!

— Согласен! — шлёпнул по столу Лурье. — Даже суп из омаров меркнет.

— Ну вот! А под неё оч-ч-чень советую — белого, ядрёного кваску! — Телепнёв прищурился, обводя всех грозным взглядом.

Вскоре маленькие рюмки были наполнены белым квасом, Телепнев поднял свою, открыл было рот, но жена приложила палец к его пухлым губам:

— Я!