Наследие

Картер посмотрел на нее через плечо и изогнул губы в своей знаменитой сексуальной полуулыбке, от которой у Элли по телу разбегались искры.

– Я уже почти закончил.

– Когда закончишь, подожги заодно одну из этих лавок. – Элли зябко повела плечами и потерла ладони. – Здесь хуже, чем в холодильнике.

– Это точно, – сказал Картер. – Нет электричества, значит, нет и отопления.

– Кошмар.

Но когда загорелись свечи, кстати, не менее двух дюжин числом, язычки трепещущего желтого пламени создали, по крайней мере, иллюзию тепла. А потом он сел рядом с ней на лавку и притянул к себе, чтобы поцеловать. Она с готовностью подставила ему губы и почувствовала, что его пульс забился с удвоенной силой, а пальцы впились в кожу у нее на спине.

«А ведь мы могли бы забыть обо всем, – подумала она. – И заниматься только этим…»

Но в следующую минуту, тяжело вздохнув, высвободилась из его объятий.

– Нам лучше остановиться, – сказала она, указывая на большое распятие, висевшее над алтарем. – Христос смотрит.

Картер было захихикал, но довольно быстро призвал себя к порядку, вспомнив, с какой целью они здесь встретились.

– Итак, начнем, – сказала Элли, доставая из сумки тетрадь, где записала вопросы для интервью, и открывая ее на нужной странице. – Как говорится, оставим поцелуи на закуску и… вернемся к реальности.

Картер отодвигался от нее по лавке до тех пор, пока не уперся рукой в деревянный подлокотник, после чего дугой выгнул бровь и произнес:

– Ну, что там у тебя? Давай, вываливай…

– Твое полное имя. – Она снова тяжело вздохнула. – Точная дата рождения. Имена родителей. Имена дедушки и бабушки.

– Картер Джонатан Уэст, – заявил он в нарочито небрежной манере, которая, впрочем, не могла ввести Элли в заблуждение относительно его истинного отношения к происходящему. – Родился двадцать четвертого сентября…

Элли с шумом втянула в легкие воздух.

– Подожди, – сказала она. – Выходит, твой день рождения был в прошлом месяце? Почему же я ничего об этом не знаю?

Он пожал плечами, как если бы это не имело никакого значения.

– Ненавижу этот праздник. И никогда свой день рождения не отмечаю.

– Как же можно не любить и не отмечать собственный день рождения, Картер? Ведь это ужасно. – Элли испытала неприятное чувство, как если бы получила пощечину. Он не сказала об этом даже ей. А между тем в прошлом месяце ему исполнилось семнадцать. – Ну и помимо всего прочего, ты лишил меня возможности поздравить тебя с этим праздником и испечь именинный пирог…

Он попытался успокоить ее, как будто ее реакция на эту новость оказалась неадекватной.

– Извини, Эл. Просто я никогда не отмечаю день рождения… Так уж повелось. С тех пор, как умерли мои родители…

Элли покачала головой, словно желая тем самым дать ему понять, что не хочет ничего слушать, поджала губы и опустила глаза на страницу с вопросами.

Начало, честно говоря, не предвещало ничего хорошего.

– Имена родителей, – быстро произнесла она, не отрывая взгляда от тетради.

– Мать – Шарон Джорджина Уэст. Отец…

Он неожиданно замолчал, и она, подняв голову, заметила, что он, отвернувшись, смотрит куда-то в пространство.

Потом, откашлявшись, чтобы прочистить горло, сказал:

– Отец – Артур Джонатан Уэст.

Элли поняла, что не может на него сердиться.

– У тебя такое же второе имя, что и у него, – заметила она. – Это хорошо. Как бы усиливает твою с ним общность и подчеркивает родство.

Он кивнул.

Через секунду она продолжила:

– Итак, как звали твоих дедушек и бабушек?

Картер начал называть имена, фамилии, места жительства и род занятий людей, существовавших в столь отдаленную от Элли эпоху, что ей не хватало воображения, чтобы поверить в реальность всего этого.

– Кто-нибудь из твоих родственников учился в этой школе? До тебя, я имею в виду? – спросила она под конец.

Картер покачал головой.

Наконец они добрались до того места в интервью, которое вызывало у Элли максимальные опасения. Помнится, они с Элоизой долго спорили, так ли уж нужно задавать Картеру эти вопросы, но Элоиза все-таки настояла на своем.

– Уж если ты проводишь интервью, то обязательно должна затронуть эти темы, – сказала тогда Элоиза. – Ты обязана забыть о своих отношениях с молодым человеком и спросить его об этом, вне зависимости от того, какие будешь испытывать при этом чувства. А потом записать ответы и перейти к следующим вопросам.

– Но он никогда не рассказывал о том, что произошло, – запротестовала Элли, чувствуя, что у нее внутри поднимается раздражение. – Более того, старательно избегал всяких разговоров об этом. Не кажется ли вам, что это жестоко – заставлять его говорить о том, о чем он не хочет.

Но Элоиза была непреклонна, и Элли знала, что ей придется произнести эти слова.

– Я знаю… – начала было она, но запнулась. Однако минутой позже, набрав в грудь побольше воздуха, повторила попытку: – Мне необходимо знать, что случилось с твоими родителями и как ты оказался в этой школе.

Когда они в следующее мгновение посмотрели друг на друга, она заметила в его глазах холодное отстраненное выражение, которое, казалось, говорило: «Ты не смеешь».