Наследие Десяти

Геолог слабо улыбнулась:

– Все так, как сказала Амелия Ронан. Понтешен всегда покровительствовали науке. К счастью, Анна продумала не только то, как будет работать механизм, но и то, как его обмануть. – Дора слегка сжала в своих руках мои ледяные ладони, вложив в них цепочку. – Это рений. Редчайший металл. Он сбивает и блокирует сигналы, которые устройство посылает в нейроны мозга. Если держать его поблизости во время допроса, механизм достаточно просто обмануть. Главное – хладнокровие.

– Тогда почему Арон Коул не смог…

– Это моя ошибка, – с горечью перебила женщина. – Его увели на допрос сразу после меня. Я не успела передать ему цепочку.

Я судорожно выдохнула:

– Дора, зачем тебе все это? Зачем ты помогаешь мне?

В тусклом свете фонарей под проливным дождем я впервые подумала о том, как события последних месяцев сказались на ней. С осунувшимся лицом, тусклой кожей и впалыми щеками Дора выглядела усталой и изможденной, словно была гораздо старше своих лет.

– Моя семья из «серой зоны», – ответила она. – Сотни лет мои предки жили в отвергнутых землях отдаленного региона. Путь в нормальное человеческое общество для них был закрыт. Анна нашла мою прабабушку, когда той не было и пяти лет. Она умирала от голода. Благодаря покровительству герцогини моя семья, как и тысячи других, смогли начать новую жизнь. Спасти тебя – меньшее, что я могу сделать в память о ней.

Я покачала головой:

– Я ничего не знаю ни об Анне, ни о себе, ни о том, как мы связаны.

– Ты это выяснишь. Запомни этот символ. – Разжав мои пальцы, Дора чуть приподняла кулон, чтобы мне удалось лучше его разглядеть. Существо на изображении напоминало гигантскую птицу с острым кривым клювом, массивными лапами и длинным хвостом. – Это рейхис – символ семьи Понтешен. Встретишь его у кого-то – знай, что перед тобой друг. – Дора говорила сбивчиво и быстро. – И еще…

Корабль издал несколько звонких коротких сигналов. Нарастающий гул мотора заглушал шум дождя.

– Правда отбрасывает длинные тени, – закончила она. – Помни об этом.

Ее слова ударной волной прокатились по сознанию.

– Что? – прошептала я.

– Мисс, время на исходе. – Пилот, выглянувший из кабины корабля, поморщился от косого ливня, что тут же ударил ему в лицо. – Флот Галактического Конгресса вышел за пределы центрального региона. Если не вылетим сейчас, потом уже будет поздно.

– Тебе нужно идти. – Дора слегка коснулась моего плеча и кивнула в сторону корабля. – До Ерлатской системы лететь около пятнадцати земных часов. Амелия Ронан будет ждать тебя в своей резиденции.

– Правда отбрасывает длинные тени…

– Ты поймешь! – прервала меня Дора, встряхнув за плечи и подтолкнув в сторону корабля. – Хоть раз доверься мне. У нас нет времени!

Я поднималась по трапу, слушая, как ураганный ветер воет за спиной. Где-то вдали, сквозь шум дождя и листвы, звучали приглушенные голоса. Их наверняка слышала и Дора. Перед тем как зайти в кабину, я в последний раз обернулась в ее сторону и заметила, как она с беспокойством смотрит куда-то вдаль. Словно почувствовав мой взгляд, геолог обернулась и быстро коснулась рукой лба и груди в области сердца.

Она не ушла даже тогда, когда я забралась в кабину и корабль, взревев, стал медленно подниматься в воздух. Через несколько секунд силуэт Доры, как и вся взлетная площадка, окончательно растворился в ночной темноте.

Покидая базу, я думала о том, что было бы, обернись все иначе. Если бы миссис Ронан и ее приспешники не скрывали сигналы в Диких лесах, если бы Адлерберги не струсили, отмолчавшись, если бы Крамеры, воспользовавшись ситуацией, не подорвали Мельнис.

Я пыталась размышлять и о том, что бы случилось, если бы два года назад Рейнир сдался войскам повстанцев и Лангборды не открыли огонь по их кораблям. Если бы Андрей не ответил на это встречными ударами, база на Кериоте уцелела бы и я никогда не попала бы на Мельнис.

Что бы было тогда?

Перед тем как, миновав атмосферу, корабль вырвался в открытый космос, я подумала о том, что правда действительно отбрасывает длинные тени.

И, кажется, в ее мраке давно потонули мы все.

Эпилог

О том, что она очень красива, Изабель Кортнер узнала еще до того, как научилась говорить. Об этом она слышала с самого рождения – от родственников, многочисленных нянюшек, что вились за ней толпами, и даже от случайных встречных. «Какое прекрасное, милое дитя! – с восторгом восклицали все до единого, склоняясь над Изабель и бесцеремонно щипая ее за щеки, словно она была тряпичной куклой. – Когда вырастешь, будешь настоящей красавицей!» Сжимаясь от смущения и неловкости, Изабель из раза в раз кидала отчаянные взгляды в сторону отца, но тот предпочитал этого не замечать, тая под липкой лестью и принимая слащавые комплименты исключительно на свой счет.