Наследие кельтов. Древняя традиция в Ирландии и Уэльсе

Однажды, на седьмом году жизни, Кухулин услышал, как друид Катбад говорит своим ученикам, что жизнь того, кто в этот день впервые возьмет в руки боевое оружие, будет короткой, но слава его переживет много поколений. Кухулин немедля пошел к королю Конхобару и потребовал себе боевое оружие. Король один за другим предложил ему пятнадцать комплектов оружия, но все они оказались непрочными, удовлетворился мальчик лишь оружием, принадлежавшим самому королю. Затем он сломал одну за другой двенадцать (в традиционных версиях — семнадцать. — Перев.) боевых колесниц и в конце концов получил колесницу самого короля. Проехавшись по лугу под восторженные клики уладских юношей, он велел возничему везти его в прирубежные земли, где в ту пору охранял брод великий герой Конал Кернах. Бросив камень, мальчик перебил дышло колесницы Конала, чтобы тот не смог поехать с ним в земли Коннахта. Кухулин пересек границу и тут же вызвал на бой трех ужасных сыновей Нехты Скене. До этого никто не мог победить их в битве, потому что лежали на них волшебные зароки старшего: нельзя было ранить ни острием, ни лезвием оружия; второго сына можно было убить, лишь поразив его с первого удара, а младший сын был известен тем, что мог пересечь море с быстротою ласточки. Естественно, Кухулин убил их всех. По дороге домой он поймал двух оленей, а также сбил несколько пролетавших лебедей, но не убил их, а привязал к колеснице. И так, с оленями и лебедями, размахивая тремя окровавленными головами сыновей Нехты Скене, подъехал он к Эмайн Махе. Не успел он к тому времени унять свой боевой пыл и был полон гнева и ярости. Опасаясь, что ярость эта обратится против самих же уладов, мудрецы Эмайн Махи велели уладским женщинам выйти навстречу Кухулину и обнажить свой срам: это зрелище заставило его смутиться и покраснеть, он отвернул лицо, и боевой пыл в нем сразу угас. Однако уладам этого показалось недостаточно, и они погрузили Кухулина в три котла с холодной водой, чтобы «остудить» его ярость: в первом котле вода вмиг вскипела и испарилась, так что обручи котла лопнули от непереносимого жара, во втором котле вода просто закипела, а в третьем лишь потеплела. После этого Кухулина переодели в новое платье, и с этого дня он всегда занимал место у ног короля.

В уходе из дома матери, странствии, опасностях, каким подвергается жизнь юного Кухулина, получении боевого оружия, наречении нового имени и первом набеге легко узнаваемы черты широко распространенного во всем мире обряда инициации, в ходе которого мальчик становится мужчиной и должен доказать это, обагрив оружие кровью врага или сняв с него скальп либо голову. Тот факт, что Кухулин добровольно берет на себя функции сторожевого пса, позволяет сравнить его со скандинавскими берсерками, которые традиционно ассоциировались с волками, или с членами африканских боевых союзов, которые называли себя леопардами и иными хищными зверями. В то же время убийство Кухулином страшного пса вызывает в памяти ритуальное умерщвление тотема, обычно также сопровождающее обряд инициации; отметим также, что волк было «прозвище членов индоевропейских воинских братств»[760].

Переход Кухулином границы и его поединок со сверхъестественными сыновьями Нехты Скене тождествен древнему индоевропейскому ритуалу инициации, в который включается бой с тремя чудовищами или с одним, но трехглавым[761]. Боевой пыл, который соплеменники «остужают» с таким трудом, может быть приравнен к «божественной ярости», «в нем нет ничего обыденного, естественного, это синдром сакральной одержимости»[762]. Сравнение воинского пыла с жаром как таковым — мотив достаточно распространенный как среди индоевропейских народов, так и среди племен, не имевших с ними исторически никаких контактов. Профессор Ж. Дюмезиль провел аналогию между охлаждением боевого пыла Кухулина и определенными чертами ритуала инициации, практикуемого в рамках тайного культа Каннибала племенем квакиутл в канадской провинции Британская Колумбия[763]. После ритуального уединения в лесу, поедания человеческого мяса, вступления в особый культовый дом и символического восхождения в мир богов инициируемый перестает быть обычным человеческим существом. Когда после трех или четырехмесячного пребывания в этом доме он возвращается в родную деревню, он ведет себя как дикий зверь, рычит, кусает всех, кто попадается ему на пути, и жадно заглатывает куски сырого мяса. Требуется обыкновенно не менее четырех мужчин, чтобы удержать его. Следом из леса выходит женщина, которая там прислуживала ему, и танцует перед ним совершенно обнаженная, с трупом на руках. Инициируемый же влезает на крышу культового дома, отдирает от нее несколько планок, спрыгивает внутрь и начинает плясать экстатическую пляску. Обряд завершается тем, что один из «стражей» кидается на юношу, вытаскивает его наружу, держа при этом за голову, волочит к морю, а когда они заходят в воду по пояс, четырежды окунает его с головой в соленые волны.