Наследная ведунка

— Устье Льдянки! — по этому понятному только троице сигналу, Мелкий подставил сцепленные ладони, коротышка оттолкнулся от них, взмыл в воздух и чиркнул ножами крест-накрест по физиономии горняка. Тот заорал, зажал руками хлестнувшую кровь, невидяще заметался, сшибая своих же… И началось мордобитие.

— Какого хрена?! — матерился Вис, уходя от ударов подобно юркому зверю. — Сказал же не лезть! Идиоты!

— Он меня назвал… — Мелкий нагнулся, разогнался и забодал в живот врага, готового опустить на ощетинившегося клинками Мориса огромную подошву. Вместе они пробежали до стены, а потом так же вместе, в обнимку, завалились и покатились.

— Ты не ика! Ты долбо… — закончить Вис не успел, так как был вынужден дёрнуть меня в сторону, уводя из-под кулака.

Ещё удар — и крик. Мориса? Мелкого? О, оказалось, что мой… Я снова неловко оперлась на вывихнутую стопу и присела на корточки, хватая ртом воздух. Отрикошетив от чего-то, возможно, от артефакта, припрятанного в доме, проклятие вернулось ко мне удвоенным. Следующее тоже растворилось, почти не нанеся урона — лишь улепётывающему Полозу изменила удача, и он свалился на четвереньки, но и на них оказался весьма проворен. Вот уж правда — в любую дырку… Он полз меж ног горняков к выходу. И улаживать недоразумение точно не собирался.

Легче не становилось. Я плохо соображала от боли, а она не заканчивалась, так как приходилось скакать кузнечиком, чтобы не быть затоптанной. Заговоры обрывались на середине, взрываясь цветными бесполезными искрами. Удары Виса не причиняли горнякам ни малейшего вреда, хоть и наносил он их с завидным постоянством: чуть ниже поясницы, по коленям, снизу-вверх, если удавалось допрыгнуть, в челюсть. Лишь тычок в междуножие выводил врагов из строя, но горнякам хватило ума сообразить, что наперво стоит защищать от рыжего всполоха именно это место. Ещё один ржавый росчерк завершился оглушительным хрустом, и правая рука Когтистой лапки безвольно обвисла.

— Говорила матушка, что я плохо кончу! — ножи в руках Мориса мелькали стрекозами. От ближайшего противника он Виса отбил, но на его месте тут же вырос новый.

Мелкий, упрямо махающийся с языкастым соплеменником, напоминал сине-алое месиво, но продолжал сражаться…

В толкотне, в потной драке, в мельтешении кулаков Вис ухитрился поймать мой взгляд:

— Выводи парней! Я отвлеку!

А это ведь и правда единственная возможность… Я показала рыжему средний палец:

— И не подумаю!

— Живо! Спасайтесь!

Но не я одна предпочитала бесславную кончину вечным угрызениям совести. Мелкий поднялся, сморкнулся кровью и заявил:

— Нет! Я буду драться! Нга р-р-ры!

— Не будешь, — Вис обратился к Мелкому, но смотрел на улепётывающего Полоза. — Мы здесь из-за меня, значит, мне и платить.

С этими словами он задрал оставшуюся движимой руку и на ломаном наречии горняков твёрдо сдался:

— Ик индо! Ак ди!

Попытки остановить дальнейшее ни к чему не привели. Виса скрутили в несколько секунд и под белы рученьки вывели из дома. Сопротивление опешившего Мелкого быстро подавили, а Мориса, орудующего ножами, так отпихнули, что он пробил залатанную шкурами стену насквозь. Со мной оказалось сложнее: это в тесном помещении сглазы могут задеть как своего, так и чужого, но стоит выбежать на открытую площадку…

— Правдолюб Уголёк, отзовись, проявись… — скороговоркой начала молитву я.

— Варна! — рыжая макушка мелькала меж мощных тел горняков. — Не надо, Варна! Племя очень большое… Не надо! Я справлюсь сам! Ты же веришь мне? — и, уворачиваясь от затрещин, призывающих заткнуться, весело обратился к горнякам: — Парни-парни! Ну вы же меня уже убивали в прошлый раз! Ну неужели вас ничему жизнь не учит!

Я смотрела им вслед, сжимая кулаки. Умный не станет сражаться. Умный победит хитростью. И хитрости, что у меня, что у бельчонка, хватало. Тогда почему же так трясёт от бессильной ярости?!

— Эй! — Полоза подвело самолюбие. Как его не потешить, как не похихикать вслед проигравшему врагу? И именно поэтому он не успел сбежать, а догнавшая его порча заставила растянуться, споткнувшись на ровном месте.

— Я не виноват! Это торжество справедливости!

Червяк съёжился, забарахтался, а я, не в силах больше сдерживать гнев, прошипела:

— А ты был прав, Полоз.

Он недоумённо затих. Даже прекратил чесаться и манерно заламывать ручонки:

— В чём же?

— В том, что по морде за Виса ты схлопочешь.

Глава 21. От тюрьмы и от сумы

Сцепив зубы, я водила потеплевшими ладонями над растяжением. Вопреки прогнозам, нога распухла уже через час, и каждое движение заканчивалось руганью. Пришлось признать, что, пока мы трое не будем в состоянии хотя бы вести диалог, не перемежаемый стонами, разносящимися далеко за пределами дома, придумать план не получится.

— Если бы горняки… ах, с-с-собака! — Морис сжал виски, точно они пытались набухнуть и лопнуть. — Если бы были цивилизованными, нас бы кинули в яму вместе с рыжим!