Наследная ведунка

Послав тактичность в долгое пешее, я по-простому подтянула поближе блюдо с маленькими пирожными, оказавшимися рыбно-солёными. Чахоточная, примостившаяся справа, демонстративно приложила хрупкое запястье ко лбу, собираясь упасть в обморок при виде такого вопиющего невежетсва, но внимания никто не обратил, так что не собралась.

— Истину глаголишь! Дай пироженку!

— Обойдёшься, тебе фигуру блюсти надо. Так а что за баба тебе, говоришь, жизнь сломала?

Вопрос вырвался сам, благополучно миновав стадию обдумывания и фильтрации. Я ляпнула и тут же пожалела, так что смущение пришлось обильно заедать.

Рыжий поперхнулся ловко стащенной с моей тарелки закуской, но, молодец, лицо сохранил.

— Морис? — только и уточнил он.

— В его оправдание могу сказать, что коротышка находился в крайне… двусмысленном положении, — воспоминание о торчащем из стены заде карлика грело душу.

Давая себе драгоценные секунды на размышление, Вис глотнул из бокала, но тут же выплюнул вино обратно. Неудачливая отравительница разъярённо засопела, а рыжий с невозмутимым видом поменял её и свой бокалы местами:

— Простите, случайно перепутала посуду. Вы пейте-пейте, — пододвинул чашу поближе, — приятного аппетита! И закусывать не забывайте.

Я же тем временем быстренько прошептала заговор от излишне любопытных, и девица сбоку, с невинным видом разглядывающая композицию из запечённого лебедя и яблок, в ужасе схватилась за оттопырившиеся и непропорционально выросшие уши.

Вис смотрел на меня испытующе. Так, словно понял куда больше, чем я рассчитывала. И его истинное лицо, тёмные смешливые глаза, наполненные мальчишеской жаждой жизни, было не спрятать за маской морока. Я видела. И его — настоящего. И это проклятое понимание. Я же ему в бабки гожусь, в конце концов! Как он смеет делать вид, что знает о мире больше, чем я?!

Нет, Вис не был идиотом. И он сходу сообразил, что ответ куда важнее, чем я хотела бы показать. Чем я хотя бы себе могла признаться. А потом он усмехнулся. Снисходительно так. Мол, сделаю вид, что не заметил неуклюжего вопроса.

— Для начала, — он наклонился поближе, якобы для того, чтобы никто не подслушал, хотя прекрасно видел, как действует заклятье на любознательных, — я не говорил и говорить не собирался ни про какую бабу. Но, если уж ты настаиваешь…

— Очень надо! — вспыхнула я и уставилась на книжные полки, занимающие стены библиотеки снизу до верху.

По дороге за Воровским счастьем мы с ребятами пытались прошмыгнуть сюда. Но кто бы мог подумать, что его высочеству заблагорассудится столоваться в библиотеке! Слуги вихрями раскидывали приборы и следили за каждой крошечкой. В эту комнату без спросу и мышь не забралась бы, что уж о трёх ворах говорить! Сокровищница, и та меньше охранялась. Поэтому рассмотреть фолианты я смогла только теперь. И количество их превышало все разумные пределы.

Вот же глупый позёр! Нет, не Вис, конечно. Эдорр. Превратить книги, кладезь мудрости, в повод для хвастовства. Показать, дескать, я тоже читать умею!

Только бы перед бабами хвост распушить. Не Эдорру. Вису! Ничего хорошего от этих мужиков ждать нельзя!

А рыжий нахал между тем стиснул под столом моё колено и рисовал на нём узоры большим пальцем, страстно нашёптывая:

— Моё сердце разбито вдребезги! Я был предан, обижен и оскорблён! Любовь моя не знала границ…

— Тебя его высочество покусал? — оборвала я поток словоблудия.

— Пытался, — честно признал пустомеля, — но я отбивался всеми силами! Не для того моя роза цвела! Я сберегу себя для особенной женщины!

— Мужчины, — поправила я.

Когтистая лапка ужаснулся:

— Типун тебе на язык!

— Бельчонок, — я стряхнула обосновавшуюся на колене ладонь, но та сразу же вернулась на место, — хоть доля правды в твоих трагичных предысториях есть?

— А зачем? Правда скучна, как рассказы о налогах моей бабушки! А если прежнюю жизнь у тебя отобрали, куда веселее придумать новую, — негромко добавил он.

Я не нашла, что ответить. Веселее… наверное. Если прежняя жизнь, та, которой тебя лишили, та, которую вырвали из кровавых ошмётков сердца, не была такой важной. Можно начать всё с чистого листа. В другом городе, на другом краю света… если болит не так сильно. Я свыклась со своей болью, привязалась к ней, как собака к конуре. Ошейник растирает шею, цепь тянет вниз, но дикая волчица привыкнет к ним, если посидит на месте достаточно долго. Я сидела на месте очень-очень давно.

— Варна?

Я вздрогнула, точно задремала. Вис пригладил упрямую прядь, но та опять встопорщилась, напоминая, почему я когда-то давно отрезала косу. Затылок окатило волной холода, словно острый нож ещё раз отмахнул девичью гордость, и та дохлой змеёй скользнула с плеча на землю. Я отстранилась, не давая ловким пальцам запутаться в волосах.

— Я в порядке.

— Конечно, — кивнул он, не поверив ни на маковое зерно, — как и всегда.

— Как и всегда, — твёрдо повторила я.