Наследник

– Что-то ты не нравишься мне, Аркадий. Тебя случайно со службы не поперли, нет? Ты смотри, этим дело и кончится, если так и будешь в небесах витать. Ты на землю спустись. Всех преступников не переловишь. А кушать каждый день хочется…

Машина медленно пробралась через заснеженный двор и, все больше разгоняясь, покатила по улице. А когда выбрались на шоссе, Лосев прибавил газу, и «Волга» понеслась, обгоняя попутные машины.

Сумерки сгущались быстро. Отражая свет фар, красной неровной цепочкой выстраивались вдоль дороги бетонные столбики, предупреждавшие об опасном повороте.

Проехав мимо заводских заборов и нырнув под мост, машина вылетела на трассу. И почти сразу же впереди за поворотом показалось яркое пятно. Аркадий Сергеевич и не сразу понял, что это было. А когда подъехали ближе, то увидели, что на обочине что-то горит. Густой черный дым завивался вокруг пламени, порой почти полностью закрывая его.

– Мать честная! – Лосев немного сбросил скорость. – Кажись, кому-то не повезло. Горит-то как! Хорошо горит. Ты смотри, эти уже тут как тут, а пожарников даже близко не видно.

«Этими» он, очевидно, называл сотрудников ГАИ, две машины которых стояли на дороге.

Лосев подъехал ближе и толкнул локтем Меликьяна.

– О! Смотри, Аркадий! Помнишь, я тебе про джип докладывал? Вот точно такой же был!

Рядом с милицейскими «Жигулями» стоял громоздкий внедорожник. Его угловатый силуэт хорошо было видно в отблесках пламени. Огненные языки отражались в его тонированных стеклах. Рядом с джипом стояли крепко сбитые ребята и товарищ майор, его начальник.

– Не останавливайся, – приказал Аркадий Сергеевич, сползая по спинке кресла так чтобы его не было видно снаружи. – Можешь разглядеть, что там горит? Микроавтобус?

– Ага. Не то «газель», не то «форд-транзит». Перевернутый. Эх, а рядом вроде двое лежат. Готовы, сердечные. Хорошо хоть вытащили, не дали сгореть. Аркадий, ты чего прячешься?

– Проезжай, не тормози. Смотрят на тебя?

– Ага, машут палкой, чтобы не задерживался. А я, может, помощь хотел оказать!

– Там уже никому не поможешь, Михалыч.

Когда они отъехали достаточно далеко от места аварии, Аркадий Сергеевич вылез из укрытия и оглянулся на удаляющийся костер.

– Что-то я не пойму, – проговорил Лосев. – Ты мент или кто? Чего от своих прячешься?

– Были бы свои, я б не прятался. Знаешь, Михалыч, подвези-ка ты меня к какой-нибудь электричке.

– Какой-нибудь? – Лосев свернул на обочину и остановился. – Ты, Аркадий, хоть и мент, а все ж таки сосед. Давай по-соседски разберемся. Чего ты темнишь? Я же вижу, что ты влип. Причем по самые не балуй.

Он щелкнул зажигалкой и вновь задымил. Аркадий Сергеевич бросил курить. Но сейчас он потянулся к пачке Лосева, и тот ловким движением выбил ему навстречу папироску, а потом поднес огонек.

– Да, плохи твои дела, Шерлок Холмс.

– Ничего, бывало и хуже, – ответил Аркадий Сергеевич, закашлявшись от едкого дыма. – Ничего. Пробьемся. Так подбросишь меня до электрички? А потом как-нибудь сына моего Эдика перехвати. Чтоб никто не видел. Записку передашь. Он тебе деньги вынесет, сколько я должен.

Лосев попыхтел папиросой. Покрутил ручку настройки приемника. С минуту слушал музыку. Выключил. Завел двигатель и резко рванул с места.

– Ты мне ничего не должен, Аркадий. Но на электричку я тебя не повезу. Прямо скажи – отсидеться где-нибудь хочешь?

– Говорю прямо. Да. Хочу. День-другой, пока не разберусь.

– День-другой? Ну, где день, там и неделя. – Лосев свернул на проселок, и под колесами заскрипела накатанная снежная колея. – В общем, устрою тебя в лучшем виде. По-соседски.

Аркадий Сергеевич оглянулся. За спиной мерцали далекие огоньки города. Но вот машина свернула, и город скрылся за стеной леса. А впереди в свете фар искрились сугробы да темнели лохматые ели…

Глава 9

В детстве самым удивительным для него открытием стало то, что у многих его ровесников были живы родители. Причем у некоторых были и мать, и отец. Открытие это Михаил совершил уже в Минске, после того как его перевели в Суворовское училище. А до того он жил и воспитывался в интернациональном детском доме, где его окружали только сироты, причем все говорили на разных языках. Воспитанники довольно успешно обучали друг друга безо всяких методик и программ. Они не имели понятия о падежах и временах, о синтаксисе и морфологии, они даже не знали названий своих языков. А чего тут знать? Если русские говорят по-русски, а греки – по-гречески, значит, чилийцы – по-чилийски. Михаил еще долго считал, что умеет говорить по-бразильски и по-колумбийски. А о том, что понимает турецкий, фарси и дари, узнал много лет спустя, только после того, как обзавелся спутниковой антенной.

В детском доме вместо родителей к воспитанникам иногда приходили люди, которых называли «дядя». К Михаилу приходил дядя Сережа. Он приносил лакомства, которые полагалось в целости и сохранности донести до палаты и там честно разделить между всеми ребятами. Иногда дядя Сережа брал его с собою в город погулять. Улицы были заполнены женщинами, и Михаилу почему-то казалось, что все они – знакомые дяди Сережи.