Наследник для бандита

Вырубаю компьютерные окна, так и не завершив прикупку. Меня трясёт. Я ведь обещала этой женщине Валентине, что все будет хорошо. А получается так, что я ее просто передала. Отдала на растерзание сильным мира. Как вообще можно лишать мать прав на своего малыша? Тело окатывает жаром. А Миша? Зачем прописывать наследников для ребёнка которому всего пять лет? Пуговицы блузки начинают давить мне на горло, и я расстёгиваю их до самой груди. Хочется побыстрее отсюда уйти. Из кабинета, из дома, из этой версии жизни. Жму кнопку на компьютере и жду завершения работы. Экран гаснет. Я не смогу дождаться «завтра». Все. Я расшатана. Ноги несут меня в спальню. Оглядываюсь по сторонам в полнейшей истерике. Вещи взять не получится. С ними меня точно охрана не пропустит. Значит, просто маленькая сумка. Самое необходимое: телефон, документы, комплект белья и штаны с футболкой. А ещё надо предупредить Марту с Робертом, что с квартирой ничего не выйдет. Я не хочу оставлять связей, поводов общаться. Смотрю время. Черт! Они ведь могут быть уже в пути. Набираю номер Марты. Не берет. Монотонные гудки врезается в нервы. А Миша? Где же он? Или передумал? К черту! Это просто прекрасно, что его нет. Главное — успеть выехать за пределы посёлка. Я практически скатываюсь с лестницы, накидываю курточку и вылетаю из дома. Только идя по шуршащей гравием дорожке, замедляю шаг. Глубоко вдыхаю и выдыхаю. Такси вызываю прямо с телефона. Пока я на Мишиной территории — прятаться бесполезно. Меня начинает колотить внутренняя истерика. Мозг включается, и я осознаю, что порю горячку. Просто попробовать! Я больше не могу.

— Откройте, пожалуйста, ворота! — киваю охраннику через открытое окно домика.

— Вам не положено выходить за территорию дома, — получаю ровный и сухой ответ.

— Но меня ждут, такси приехало, Михаил просто забыл предупредить, — я судорожно пытаюсь вспомнить имя молодого парня, — Алик, так же?

Парень дергает бровью и упрямо кивает.

— Не положено.

От досады мне хочется порыдать и потопать ногами. В сумке звонит телефон. Достаю. Это мама Пашки.

— Да, — выдыхаю в трубку, — Марта… — начинаю, подбирая слова, — Мне так жаль, что я вас взбаламутила, но с квартирой ничего не получится…

— Алло! — слышу в трубке, — Алло, Машенька? Так тут плохо связь ловит. За нами уже прислали машину. Это так приятно, и мы скоро приедем… — дальше в трубке идёт невнятное шуршание.

— Как приедете? — я растеряно запускаю руку в волосы и сжимаю кулак, приподнимая их.

— А так… — раздаётся грозное мужское за моей спиной. Опускаю трубку от уха и медленно разворачиваюсь, — Я никогда не отказываюсь от своих решений, Марья. Ты куда-то собралась?

— Я… — шокировано скольжу глазами по Мишиной фигуре снизу вверх, наши взгляды встречаются, — Тебя не было… — сглатываю и лгу на ходу. — И я хотела…

В моей руке телефон оживает уведомлением о такси. Коленки становятся мягкими от страха. Миша недобро прищуривается.

— Иди садись в машину. Такси я сам отпущу.

Властно и коротко. Отворачиваюсь и прикрываю глаза, сдерживая слезы. Дура. Какая же я дура. Теперь контроль за мной станет тотальным. Миша не был бы тем, кто он есть, если бы его можно было так легко обмануть. Открываю заднюю дверцу машины и понимаю, что спрятаться не выйдет. Кресло полностью завалено пакетами из торгового центра. Растеряно сажусь на переднее сиденье и оглядываюсь назад. Буров и магазины — вещи совершенно несовместимые. Но пакеты непрозрачны, и содержимого я рассмотреть не могу. Разве что угадать по форме какие-то коробки.

Водительская дверь резко распахивается, Миша занимает водительское кресло.

— Пристегнись… — бросает мне сквозь зубы.

Мое горло сводит от его ярости. Он выворачивает ключ зажигания и дергает ручник. Двери блокируются на центральный замок щелчком. Этот щелчок для меня срабатывает, как спусковой. Судорожно вдохнув воздух, я начинаю рыдать. Меня накрывает, и я не могу остановиться. Хочется кричать и обвинять, но из звуков получаются только всхлипы.

— Приехали, мать твою… — Миша с чувством лупит ладонями по рулю, — Ну скажи мне, — он разгоняется своей мужской ответной истерикой, — Я что, такой хуевый, что ты даже поговорить со мной по человечески не можешь? Дёрганная, колючая, смотришь на меня, будто я преступник!

— А ты типо не такой? — я горько хмыкаю, — Хотя нет, ты прав. Ты-не преступник. Ты — сам Господь Бог, — выдаю обличительно, — Ведь решить кому жить, кому умирать, кто прав, кто виноват, для тебя же раз плюнуть…

— Маша… помолчи…

Я вижу, как угрожающе вздрагивают его ноздри, как сжимаются челюсти, но тормознуть, рвущиеся изо рта обвинения не могу.

— И да! — повышаю голос, — Ты не всегда сдерживаешь обещания. Точнее может для кого-то, но точно не для меня. А ведь я поверила. Мы обе поверили!

— Ты сейчас о чем? — оскаливается Миша и сжимает руль до белых пальцев.

— О том, что ты лишил Валентину родительских прав, так ещё и подстраховался на случай смерти ребёнка! И мне ничего не рассказал!

— А вот сейчас рот закрыла… — вкрадчивым шёпотом приказывает Буров.