Наследник фаворитки

Алик снова вспомнил суд — деревянный барьер, за которым сидел Христарадис, вспомнил его поникшую, остриженную наголо маленькую голову.

Бр-р-р! Как неприятно. Вот из чего он должен извлечь жестокий урок — никогда, никогда, никогда самому не оказаться в таком положении.

Ирония судьбы. Володя был божеством, кумиром, и вот в одно мгновение, как кукла, ниспровергнут со своего царственного трона и полетел в тартарары.

Что ж, Алик извлечет из всего этого хороший урок. Только, конечно, не тот, о котором толковал капитан милиции. На ошибках, конечно, учатся. На чужих тоже.

С этого дня он лишился той наглой самоуверенности и бездумной дерзости, которые вызволяли его из самых рискованных предприятий. Улетучились легкость и беспечность, что вносили в жизнь привкус артистичности и веселой игры. Он стал чего-то опасаться, вертел головой, беспричинно оглядывался.

Через неделю еще один синий конверт в почтовом ящике заставил его вздрогнуть.

Еще через три дня утром в комнату Архипасова вежливо постучали.

— Войдите! — спросонья ошалело крикнул он и тут же прикусил язык.

К нему, приятельски улыбаясь и кивая головой, входил участковый — тот самый лейтенант милиции, что уже бывал у него. Держался он просто, хотя и был, так сказать, при исполнении своих служебных обязанностей.

— Здравствуйте, — доброжелательно сказал он, оглядываясь в поисках стула.

— Чем обязан? — спросил Алик, подпрыгивая на одной ноге, а вторую просовывая в узкую брючину.

— Извините, — сказал лейтенант милиции, с любопытством ровесника наблюдая за хозяином комнаты. — Вам придется пройти со мной…

— Пройти с вами? — испуганно перебил его Алик. Он уже пришел в себя и мучительно соображал, что бы все это значило.

Ему примерещились всякие страхи. Суд. Высылка, конфискация комнаты — этого утлого, единственного прибежища его жизни.

— Я, видите ли, не совсем здоров. У меня давление ни к черту. И радикулит проклятый совсем извел. А, впрочем, куда пройти?

— Вас приглашает майор Алексеев, — усмехаясь умными карими глазами, сказал лейтенант. — Так что прошу, пожалуйста.

На душе Алика немного отлегло, хотя он и шел на встречу с майором, как на каторгу. Всю дорогу мучительно морщил лоб, лихорадочно придумывал, как бы поубедительнее соврать.

Едва они вошли в кабинет, Алика осенило.

— Зря беспокоитесь, товарищ командующий, — с наигранной обидой заявил он. — Я ведь по комсомольской путевке на ударную стройку в Сибирь еду.

Майор так и замер с открытым ртом. Экспромт удался. А то, что он сам попал в собственную ловушку, Алик понял несколько позже.

Вечером Алик ужинал с одним бывалым человеком — то ли конферансье, то ли администратором. Бывалый человек был высок ростом, с кривым хищным носом на узком лице и цепким взглядом темных глаз. Сильными пальцами он разодрал на куски жареного цыпленка и сосредоточенно ел. Время от времени он бросал быстрый взгляд на Алика.

— На фига тебе, парень, эти путевки? — грассируя, спросил он, со вкусом обгладывая косточку. — Ты кто, артист?

— Да, — неопределенно кивнул Алик. — Конечно… Но видите ли…

— А-а-а… понимаю… Не продолжай. Значит, не дают хорошую роль. Ну что ж. Это бывает. Только не надо горячиться. Все образуется. Зачем изменять своей мечте? Оставайся артистом. Поезжай на время куда-нибудь. Тебя везде с удовольствием примут. И вообще, кончай болтаться без дела, бегать за бабами.

— Я не бегаю, — возразил Алик. — Я лечусь от сплина.

— Вижу, — хмыкнул его собеседник. — Я бы советовал тебе немножко серьезней отнестись к своему будущему. Хочешь, я устрою тебе командировку? Попробуй. Ты неглупый парень и, кто знает, может быть, найдешь свое призвание как консультант-методист по клубной работе.

— Я согласен! — загоревшись, воскликнул Алик. — Эта идея меня вдохновляет. Кожаная папка, суточные, квартирные. Проезд в оба конца. Ну что ж, попробую. Но самое главное — будет спасено мое реноме порядочного человека. Огромное спасибо, дружище.

Уже перед сном Алик вспомнил совет «немножко серьезней отнестись к своему будущему» и почему-то запоздало обиделся.

— Кретин, — пробормотал он, удобнее устраиваясь на кровати. — И советы его дурацкие. Тем не менее я непременно воспользуюсь его помощью. — Алик развеселился и так, с неостывшей улыбкой на устах, уснул.

Через два дня, размахивая командировочным удостоверением — вещественным доказательством своей полезности обществу, Алик бежал к внушавшему ему ужас майору.

Романтика дальней дороги на время всерьез увлекла его. Всем знакомым и незнакомым он с гордостью показывал командировочный бланк. Маленькая бумажка с печатью почему-то по-детски радовала и воодушевляла его.

Это было новое, незнакомое Алику чувство окрыленности и подъема. Он испытывал горделивое ощущение собственной значимости. В душе, рождая легкую полуулыбку на губах, бродило предчувствие какого-то счастливо уготованного перелома в его судьбе.