Наследник поручика гвардии

«И действительно, – рассуждал он, – атака лейтенанта Рождественского лишь повредила атакуемый им корабль, но не привела к потоплению, и тот, пусть с небольшим креном, но покинул Сулинский рейд своим ходом. А ведь это был лишь корвет водоизмещением в тысячу тонн. А если атаковать такой миной броненосец водоизмещением от шести до девяти тысяч тонн? – вздохнул лейтенант. – Вот если бы рядом был Петр Михайлович! Ведь не зря же он говорил, что одна голова хорошо, а две – лучше. Да еще какая голова! – Макаров с досады стал мерить шагами каюту. Затем снова сел в кресло. – Но Петра Михайловича рядом нет, и не будет. У него своих забот выше головы. А что-то предпринимать надо!»

Он снова вскочил: «А самодвижущиеся мины Уайтхеда?! Я же точно знаю, что они есть на складах Морского министерства! Ведь эти мины обладают взрывной силой в несколько раз большей, чем применяемые нами. Да к тому же более удобны в обращении»…

К сожалению, Макарову мины Уайтхеда не выдали – под тем предлогом, что на их приобретение затрачены большие средства. «Сберегать мины из-за того, что они дороги, и не расходовать их для той цели, для которой они предназначены – просто глупо!» – возмущался командир «Константина». Он был настойчив и в конце концов сумел получить в севастопольском адмиралтействе несколько таких мин. Однако случаев боевого применения их всё равно еще не имелось, и никто не знал, как же ими надо пользоваться.

– Начнем с нуля, – обратился Макаров к командирам катеров. – И сразу в реальных условиях, поскольку проведение учебных стрельб нам не разрешили, ссылаясь на дороговизну мин.

С энтузиазмом сооружали деревянные пусковые установки и под наклоном устанавливали их на корме двух самых быстроходных катеров – «Чесмы» и «Синопа».

– Действовать будете так, – наставлял Макаров своих офицеров. – Подойдя к цели сажен на пятьдесят, сбрасываете эту мину-торпеду из пусковой установки за борт и тут же резко отворачиваете катер в сторону. Дело в том, что торпеда, упав в воду, погружается сажен на десять, делая так называемый «мешок», затем запускает свою паровую машину и, поднимаясь к поверхности воды на заданную глубину, стремительно идет к цели. А скорость движения у нее – дай бог каждому! – с горящими от возбуждения глазами, восклицал он. – И если вовремя не отвернуть, то она протаранит собственный же катер. Именно поэтому атаковать неприятеля торпедами можно только на рейдах с достаточной глубиной… Но это уже моя забота, господа командиры.

Все горели желанием как можно скорее применить торпеды в деле. Оставалась самая «малость» – выбрать удобный момент для торпедной атаки и получить разрешение начальства.

* * *

К сожалению, все складывалось не так-то просто.

Во-первых, как писали английские газеты, турки настолько были напуганы успешными атаками минных катеров в Мачинском рукаве Дуная и у Сулина, что им всюду мерещились неуловимые русские, шныряющие по Черному морю. Именно поэтому броненосная эскадра Гоббарт-паши практически прекратила активные действия, предпочитая «отсиживаться» в своих портах под надежной защитой береговых батарей.

Во-вторых, командование Черноморского флота не верило в возможность успешного применения самоходных мин Уайтхеда, которые к тому же были очень дороги.

Тем не менее Макаров настойчиво добивался разрешения на боевой выход. Он писал вице-адмиралу Аркасу: «Я прошу вас, ваше превосходительство, разрешить мне сделать из Севастополя вылазку на Сулин с минами Уайтхеда. Лунные ночи нам будут очень полезны, чтобы найти броненосцы, когда маяк не зажжен, а подойти на 50 сажен можно почти незаметно в самую лунную ночь. Если для операции будет выбрана хорошая погода в тот день, когда броненосцы стоят на наружном рейде, то есть большое ручательство за успех».

Аркас медлил, разрешение-таки дал, однако радость катерников была преждевременной – турецкие корабли покинули Сулин. Разрешение запоздало.

Офицеры «Константина» впали в уныние.

– Так и будем всю войну вместо боевых действий перевозить то раненых и больных, то всякое военное снаряжение, а то и провиант для войск кавказской армии… – сокрушался энергичный лейтенант Зацаренный.

Через некоторое время Макаров собрал командиров катеров и старшего офицера в своей каюте. Видя его приподнятое настроение, приободрились и офицеры.

– Идем в разведку на юг, к Босфору! – объявил он.

– Наконец-то! – воскликнул Зацаренный. – Может быть статься, и пощиплем перья Гоббарт-паше!

– О таком походе я мечтал еще с начала войны, – продолжил Макаров. – А посему, Андрей Игнатьевич, – обратился он к старшему офицеру, – готовьте «Константина» к выходу в море, а вы, господа командиры, катера к бою!

* * *

По решению командования вместе с «Константином» в море вышел и пароход «Эльбрус», командир которого был чином старше.