21 сентября. Учения сегодня не было. Государь великий князь был в малиновом платье, вышитом золотом, как положено Академии художеств почетным любителям. Сегодня пополудни зван его высочество в Академию художеств… За столом особливое сделалось приключение: его высочество попросил с одного блюда себе кушать; Никита Иванович отказал ему. Досадно то показалося великому князю: рассердился он и, положа ложку, отворотился от Никиты Ивановича. Его превосходительство в наказание за сию неучтивость и за сие упрямство вывел великого князя из-за стола во внутренние его покои и приказал, чтоб он остался там с дежурными своими кавалерами. Пожуря за то его высочество, пошел Никита Иванович опять за стол, и там несколько времени сидели. Государь цесаревич между тем плакал и негодовал. Пришед из-за стола, его превосходительство Никита Иванович взял с собою великого князя одного в учительную комнату и там говорил ему с четверть часа о непристойности его поступка, которую, конечно, никто не похвалит… Переплакался, наконец, его высочество. Поехали в Академию художеств. Встретил там государя цесаревича Ив. Ив. Бецкий со всем своим собранием. Все весьма было чинно и церемониально. Известно, что Ив. Ив. располагать церемонии и глазам делать увеселение весьма искусен. Пришед в покой, сели там за богато убранный стол. Конференц-секретарь Салтыков читал вслух письма от вице-канцлера кн. А. М. Голицына, от графа И. Г. Чернышова и от А. В. Олсуфьева, которые — объявляли желание свое быть принятыми в число почетных любителей. Еще читано письмо от Г. Н. Теплова, который желал быть принят в почетные члены. По прочтении каждого письма И. И. качал головою по два раза, сперва на правую, потом на левую сторону. После сего все члены Академии привставанием своим, как видно, знак согласия своего показывали. Тогда приказал И. И. конференц-секретарю объявить о том, кто принят. Все приняты, которых письма читали. Еще принят профессор анатомии, кадетского корпуса доктор Пекен[152]. После сего началось баллотирование. Под И. И. Бецким в Академии ныне директор А. Ф. Какорин[153]. По штату положено, чтобы всякие четыре месяца из профессоров выбирать в директоры по балотированию. Баллотировали Александра Филиповича, профессоров: Жилета[154](скульптуры), Ламота[155] (архитектуры) и Торелли[156] (живописи). Досталось по балам остаться по-прежнему Александру Филипповичу. Сим заседание кончилось. Пошли смотреть картины, писанные с натуры, которые все весьма порядочно были расположены. На шесть из них, которые, как сказывают, прежде еще признаны за лучшие, конференц-секретарь приложил печать, для раздачи после прений. Потом смотрели чертежи нововыезжего из чужих краев нашего архитектора г. Баженова[157], которые подлинно хорошо расположены и вымышлены и от всех присутствовавших во многом числе дам и кавалеров общую похвалу получили. Отсюда пошли опять в конференц-залу, подписывать в книге определения о приеме вышеупомянутых особ в Академию. Его высочество имя свое в пяти местах подписать изволил. Между тем, как другие подписывали, изволил его высочество подойтить ко мне; я смотрел статую его в бюст, сделанную господином Жилетом, которая стояла в углу залы. Хвалил я статую. Государь цесаревич, смеючись, изволил мне сказать: «Вот уж есть что хвалить; какой фурсик сделан». Из залы пошли в ту комнату, где были разные эстампы и скульптурные штуки. Оттуда ходили смотреть жилища ученические и лазарет. В лазарете больной был один только Ерменев[158], с которым его высочество долго и очень милостиво изволил разговаривать. Везде было чисто и хорошо прибрано. Пришло между тем время ужина. Накрыли стол, поставили кушанье и в присутствии его высочества ударили в колокол для позыву учеников к ужину. Изволил его высочество ходить около стола и смотрел, как они ужинали. У многих мальчиков физиономии весьма острые. Сидели они за столом очень хорошо, а которых о чем спрашивали, те ответствовали вежливо и свободно. Государь цесаревич столь прилежно на их кушанье смотреть изволил, что самому кушать захотелось. После ужина один из учителей ударил по столу, и все встали. Один ученик прочел вслух молитву, а потом все пели: «Царю небесный! Помилуй нас, Господи, помилуй нас», и еще молитвы две; сим все кончилось. Его высочество изволил возвратиться во дворец. Как скоро приехали, то изволил он пойтить к ее величеству для поздравления с завтрашним праздником. Изволила государыня спрашивать у его высочества, что в Академии происходило. Побыв там несколько времени, возвратился государь цесаревич к себе и сел кушать. Сидели у нас за столом и его превосходительство Никита Иванович, также его преподобие о. Платон. Его превосходительство разговаривал по большей части с о. Платоном… О славном Монтескье[159] говорил его превосходительство, что он великий был законоведец, а сам судья весьма посредственный. После ужина началась всенощная. Его высочество слушать изволил весьма благочестиво…
