Наследники Дерсу. Пасека

– Вот-вот! В войну навалились всем миром – фашиста одолели. Работая лесничим, я смогу многое, у меня простор откроется. План – само собой: кедр садить, рубки ухода за ним вести, от пожаров беречь… Но я попробую силами лесников тайгу облагородить: дуб сеять желудями, кедр орехами, липу орешками. Кутелев мысль такую на комсомольском собрании высказал. Вот такие, как он, пусть наверх идут и из министерства командуют, а мы будем новые направления в лесхозе внедрять. Так что мне партийный билет не нужен для работы лесничим. Это в революцию да в войну коммунист был комиссаром, а сейчас по-другому. Коммунист – это командир производства, он управляет экономикой, а про сам коммунизм всё меньше говорят, хотя лозунги еще висят… Может быть, когда-нибудь потом, если усилия мои потребуются как управленца или некому будет директором работать, и напишу заявление в партию.

– Второй раз не предложат, там гордые. В анкете уже пометили, что отказался, скажут, что из корысти стал проситься, – парировал Фёдор.

– Пётр Иванович в душе коммунист, а это важнее, чем иметь партийный билет ради карьеры. Думаю, что на таких, как Пётр Иванович, страна и держится, на скромных людях, лесниках, рабочих.

Пётр Иванович достал из халата карандаш, в табличке привесов в блокноте записал цифры, сравнил с теми, что были вчера.

– Двенадцать с лишним набежало, – сказал задумчиво вслух, – к вечеру будет за двадцать. Хорошее место выбрали. Но липа здесь три года теперь отдыхать будет. В следующем году новое место искать придётся, в другом районе.

– Места знать надо, тихие, укромные, – намекнул Фёдор, поглядывая на будку Николая Тихоновича. Тот вошёл в свое жильё. «Отдыхать пошёл старик. Наработался», – отметил про себя.

– Качать дальше надо, – Пётр Иванович положил блокнот под крышку улья, чтобы не потерялся, – хватит воду в ступе толочь, Федьку не исправить, – и он отправился под навес за пустой флягой.

Июльское солнце склонилось над сопкой, лучилось в ветвях лип у ручья, золотой короной опускаясь на волосы Лены. Она приготовила борщ, разлила по чашкам, расставила их на стол, сколоченный из двух досок и накрытый потёртой клеёнкой. Позвала мужчин. Николай Тихонович сказался больным, как передал Фёдор, и ужинать не пришёл.

Сергей нахваливал ужин, стараясь вызвать улыбку девушки. После холостяцких обедов в лесу с семипалатинской тушёнкой, купленной им в магазине для своей таёжной одиссеи, борщ с мясом козы на мозговой косточке был действительно объедением.

– Вкусно! Очень вкусно! Ты хорошая хозяйка!

Лена застенчиво, гордая собой, улыбалась.

Любуясь ею, он не заметил, как горячие капли, расплёснутые из ложки, упали на брюки, не почувствовал лёгких ожогов. «Ленка! Моя Ленка!» Он снова, с возрастающей силой привязанности осознал, что она стала его навсегда. Как он позавидовал Петру Ивановичу, что у него есть такая замечательная дочь! Самое удивительное то, что теперь он, Лена и Пётр Иванович – одна семья. Он каждому про себя пожелал счастья: и себе, и всем, кто верен друг другу, всем семьям, с кем подружился и познакомился.

Что же за неведомая сила удерживает их вместе, притягивает людей друг к другу? Что движет людьми быть вместе в радости и трудные минуты? Почему каждый миг жизни становится маленьким, с росинку, счастьем? Что за невидимая радуга окружает таких людей? Судьба свела их один раз! И это до последнего вздоха для них, навсегда.

Перебрасываясь куцыми фразами о том, кто сколько успел накачать бидонов мёда, допили горячий чай с дымком и липовым цветом.

– Спасибо за обед. Прихвачу дядьке чаю, – Фёдор, забрав со стола котелок, направился к его будке. – Вкусный борщ! – передразнил он Сергея. – Нахваливай!

Лена стала прибирать посуду, настроение у неё немного испортилось, но виду она не подавала. Постоянное внимание к ней Фёдора на пасеке имело то оскорбительный, то пошловатый оттенок. Зачем ворошить прошлое? До армии он себе такого не позволял…

Детство прошло вместе с ним. В её дневнике записаны все взлёты чувств к нему. Его слова. Его поступки. Этот мир тонкий, заповедный, известный лишь ей, в детстве и в школьные годы был особенно дорог. «Зачем же опошлять так всё, Федя, – шептала про себя она. – Ты ведь совсем не такой. Ты бравируешь перед Серёжкой. Ты выбрал свою Таню, так в чём же я виновата?..»

Лена вспомнила, как в лесхоз на практику приехал студент. В августе все работники поехали в Богополье собирать калину. Её плоды ещё не созрели, но годились для отправки в город на кондитерскую фабрику, поспевая по дороге. Розоватые шляпки с ягодами ломали со стебельком и складывали в вёдра.

В дубовом лесу было тихо. Лето угасало, день стоял мягкий, тёплый, но признаки близкой осени уже наметились. Кусты калины выделялись под деревьями розовато-белёсой ягодой, с редких берёз опадали первые жёлтые листья.

Студент наклонял тонкие стволики кустов, а Лена обламывала шляпки с ягодами. Он предлагал уехать с ним город, поступить в институт и выйти за него замуж. Разговор шёл полусерьёзно, и Лена отшучивалась, объясняя, что ждёт своего парня из армии.