Наследники империи

Ночь окутала непроницаемой мглой поле недавней битвы. Из степи до стана гипитов доносились стоны и хрипы умирающих от ран людей и гиппарионов.

– Наши вожди готовы увести свои племена обратно на закат, – сказала шаманка.

– Вы бросите арамейцев одних? – насторожилась Коринта.

– Большинство считает, что Хорум обречен. Вожди не желают терять своих людей в безнадежной битве.

Коринта опустила голову, уткнувшись лбом в гриву кобылы.

– Шамрангху удалось убедить остальных вождей повременить с отступлением, – продолжала Ортданатха. – Но пришлось пойти на уступку. Многие считают, что черный жрец принес неудачу в бою нашим воинам. На рассвете твоего спутника сожгут на жертвенном костре.

Сказав это, шаманка ушла.

Понемногу в степи затихали последние стоны. Хишимерские дозоры, выискивавшие своих раненных и добивавшие чужих, что уже не могли послужить храму на алтаре Тота, возвращались к своим отрядам. Уцелевшие в битве и сумевшие избежать плена гипиты стягивались в стан кочевников, туда же подходили и раненные арамейцы, не имея возможности вернуться в город, оцепленный хишимерскими войсками.

Гишер, как обычно, сидел привязанный к колесу колесницы, в этот раз никто не охранял пленника, гипитам хватало хлопот и без него. Вынырнув из темноты на свет костров, Коринта без помех приблизилась к колеснице.

– Ты пожрать принесла? – встретил ее вопросом пленник.

– Вожди хотят убить тебя на рассвете, – сообщила ему девушка.

– Тем более, дай чего-нибудь пожевать, на сытое брюхо умирать приятнее.

Коринта схватила его за плечо и встряхнула:

– Ты что? Не понял? На рассвете тебя сожгут живьем!

– И что теперь? – ухмыльнулся Гишер. – Я должен расплакаться? Ты разве забыла, какому богу я служу? Служителям Тота не страшна смерть.

Коринта присела рядом на корточки и спросила:

– Ради чего ты готов умереть? Я не понимаю этого. Те, кто защищает Хорум, сражаются и умирают за свою землю, свои семьи, свободу. А ты за что?

Гишер повернул голову, взглянул на Коринту, ухмылка медленно сползла с его губ.

– Ты удивишься, девочка, но я тоже готов погибнуть во имя своего народа. Арамейцы забрали себе то, что хотели взять хишимерцы. Да, наш бог жесток и беспощаден, но он вывел мой народ из лесов, дал ему силу и ведет к победе. Если за победу нужно заплатить тысячами жизней, пусть так и будет. Отправляя на смерть других, мы, служители Тота, готовы принести в жертву и самих себя. Поэтому мне не страшна смерть, она лишь приблизит встречу с моим богом.

Некоторое время Коринта молча смотрела в глаза пленника, затем вытащила нож и перерезала веревки, стягивавшие его запястья.

– Зачем? – спросил Гишер, растирая затекшие руки.

Коринта пожала плечами:

– Я же не служу твоему богу, мне ни к чему отправлять тебя на смерть.

Гишер поднялся на ноги, смерил девушку взглядом и произнес:

– Завтра, когда армия моего царя разгромит ваше войско и сожжет Хорум, я замолвлю за тебя словечко, тебя убьют быстро, без мучений.

* * *

Откинув полог палатки, внутрь заглянула Иррея.

– Как ты? – спросила она.

– Жив, – коротко отозвался лежавший на циновке Тангендерг, даже не повернув головы в ее сторону.

Несмотря на то, что большинство жителей покинули город, места для всех воинов и ополченцев не хватало, на рыночной площади наспех установили походные палатки. Одну из таких палаток нашел для Тангендерга Далман. Места в ней едва хватало для одного человека, но неприхотливый каданг привык и к менее удобным условиям для ночлега.

Девушка протиснулась сквозь узкий проход. Опустившийся за ее спиной полог скрыл пламя факелов и сторожевых костров, в палатке снова стало темно. Иррея опустилась на одно колено рядом с ложем каданга и произнесла:

– Сегодня ты снова спас меня. Я должна тебя поблагодарить.

– Благодари, – с обычным равнодушием ответил Тангендерг. – Но, если честно, нас обоих сегодня спас тот крестьянин.

– Далман. Он говорит, что завтра Хорум падет.

– Без сомнений. Если ваш император не поторопится, он приведет свое войско на пепелище. А вы все будете лежать мертвыми.

– А ты? – настороженно спросила Иррея.

– Это не моя война, я никому не обещал защищать ваш город. Когда хишимерцы войдут в Хорум, я уйду.

Иррея тяжело вздохнула.

– Жалеешь, что вернулась сюда? – спросил каданг.

– Нет, но… Я не знаю…

– Не хочется умирать?

Если бы не равнодушный тон, можно было бы подумать, что Тангендерг насмехается.

– А кому же хочется? – снова вздохнула Иррея.

– Да, никому, – согласился Тангендерг. – Но независимо от своих желаний, завтра многие умрут. Возможно, и ты тоже.

– К тебе за утешением лучше не ходить, – усмехнулась девушка.

Она поднялась было на ноги, но каданг схватил ее в темноте за руку:

– Уже уходишь?

– Утром будет бой, – напомнила Иррея.

– Это будет утром. А сейчас, пока ты еще жива, я хочу получить твою благодарность.

Каданг притянул девушку к себе. Иррея почувствовала, как пальцы Тангендерга расстегивают крючки ее одежды. Отягощенный кинжалом пояс с глухим стуком упал на земляной пол.

* * *

Коринта проснулась от бесцеремонного пинка в плечо.

– Поднимайся! – потребовал обритый наголо гипит на ломаном арамейском.