Наследники легенд

– Можешь встать? Нужно доставить тебя к Уильяму.

Я киваю, но отмахиваюсь от его попытки поддержать меня.

– Я могу идти.

И все же он легко принимает бо́льшую часть моего веса, обхватив меня под ребра, и мы поворачиваем в сторону Ложи. Тор и Сара идут по одну сторону, Эван – по другую. Я понимаю, что они прикрывают фланги. Защищают нас.

Когда мы идем по тропе, только я оглядываюсь назад.

Я еще раз встречаюсь взглядом с королевским магом, как раз в тот момент, когда три кучки пыли, оставшиеся от тенерожденных, вихрями поднимаются в воздух вокруг него, исчезая без следа.

31

– Чешется.

– Не думал, что ты так любишь жаловаться, – бормочет Уильям, водя рукой над моими предплечьями.

– Я не люблю жаловаться.

– М-хм. – Уильям наклоняется, наблюдая за тем, как закрывается последняя рана, превращаясь в свежий шрам. Он изгибает запястье, и серебристый эфир, покрывающий его пальцы и мою руку, исчезает с тихим хлопком. – Этого хватит. Когда проснешься, шрамов уже не будет. Постарайся в следующий раз обращаться с руками поаккуратнее.

Десять минут, пока он работал, я опиралась руками на серебристую каталку. Приятно наконец-то лежать в кровати под одеялами, но остальные больные места тут же начинают активнее напоминать о себе. Я испускаю стон, когда голова касается подушки. Уильям недовольно хмыкает.

– Я могу использовать эфир, чтобы вылечить эти ушибы.

Щеки заливает жар.

– Те, что на заднице и спине? Я в порядке.

Он закатывает глаза.

– Я профессиональный врач – или скоро им стану. Студент-медик и к тому же наследник Гавейна, не забыла? – Он шевелит пальцами. – Дважды целитель.

– Значит, – я взбиваю подушку, – ты говоришь, что я не должна переживать, если разденусь до белья рядом с тобой?

– Я никогда не диктую другим, о чем они должны или не должны переживать, – отвечает Уильям, глядя на меня задумчивыми серыми глазами. – Я просто добавил контекста. Если это поможет, я счастливо влюблен и не нахожусь в поиске.

Я улыбаюсь, несмотря на усталость.

– Да? И кто же эта счастливица?

– Она не легендорожденная, это точно. – Уильям тепло усмехается. – Если встречаться с кем-то из Ордена, от этого будут одни проблемы.

Я настораживаюсь.

– Почему это?

– Наследие, обеты, родовые ценности? Выбирай по вкусу. – Уильям оттаскивает столик в сторону и прислоняется к другой кровати. – Пажи могут встречаться с пажами, не проблема. Если оруженосцы встречаются с оруженосцами, это нормально, но сложно. Работа оруженосца – защищать наследника, и эта связь неразрушима, священна. В битве оруженосец не может переживать о возлюбленном больше, чем о наследнике, а Обет воина дается навсегда и действует даже после того, как период, когда наследник может быть избран, кончается и наследие исчезает. Кто захочет связываться с человеком, который эмоционально и магически связан с кем-то другим – на всю жизнь?

Я морщусь.

– Звучит ужасно.

– Именно. – Он тихо присвистывает. – Слышала бы ты все ревнивые сплетни, которые распускают на балу в честь Отбора. Там собирают все ссоры, слухи и драмы Ордена. Но даже это просто… странно и неудобно. – Он качает головой. – Встречаться с наследниками – совершенно другое дело.

Я опираюсь на один локоть, надеясь узнать больше.

– Почему?

– Шестьдесят поколений, или около того, следили за наследованием… И все запутано. Регентам в какой-то момент пришлось установить правила. Законы Ордена запрещают связи между династиями, так что никаких отношений между теми, кто может стать наследниками или чьи дети могут стать наследниками. Если регенты этого не запретят, то появятся дети, наследующие несколько родов. Будет полный хаос, когда непонятно, кого призовут следующим и как сохранять династию. Парам, которым не грозит беременность, проще. Но в парах, где она возможна? Они плохо кончат.

– Это…

– Ужасно, я знаю. Но в каком-то смысле это современная разновидность «изящной любви». Средневекового представления о благородной, возвышающей любви, которая никогда не будет взаимной. Тогда это было очень романтичным. Но сегодня? Ходили слухи о паре наследников в другом капитуле – они скрывали отношения, но у регентов всюду шпионы. Их поймали. И наказали. – Он хмурится, произнося последнее слово.

Я знаю, что, если спрошу, Уильям расскажет мне, что регенты делают с парами, которые им удается поймать, но то, как вздрагивают его плечи, подсказывает мне, что я не хочу знать ответ. Чем больше я слышу о регентах, о том, как они вмешиваются в жизни единождырожденных и легендорожденных, тем сильнее я их ненавижу. Никто в капитуле не говорит о регентах без нотки страха или, по крайней мере, почтения в голосе. Даже Ник, даже Сэл. Даже лорд Дэвис. Кто эти всемогущие фигуры, которые хранят записи Ордена, следят за наследованием и отправляют в мир мерлинов, своих демонических ассасинов и гипнотизеров?

Я меняю тему.