Наследники легенд

– Дети-мерлины, с какой стороны ни посмотри, при рождении ничем не отличаются от людей. Но когда нам исполняется семь, начинаются изменения – сила, скорость, восприятие, – и с этими изменениями начинается своего рода… обратный отсчет. После этого с каждым годом мы обретаем силу, и наша связь с эфиром углубляется, но также мы теряем частицу человечности. Мы называем это «поддаться крови». – Сэл вздрагивает, снова фокусирует взгляд на мне. – Когда Мерлин создал Заклятье легендорожденных для Артура и его рыцарей, он составил похожее и для себя. Заклятье, которое позволило бы всем его потомкам наследовать уникальные магические способности, которые он оттачивал всю жизнь – гипноз, создание эфирных существ, связь с эфиром. – Когда он говорит, блестят белые кончики его клыков. – Но Мерлин знал свою природу. Он знал, что для демонов важны только они сами и хаос, и могучие неконтролируемые полудемоны никогда не станут хорошими слугами вечному Ордену, который создавали они с Артуром. Так что в свое заклятье Мерлин заложил некоторую страховку.

Мне внезапно сдавливает грудь.

– Какого рода страховку?

Горечь резко очерчивает черты его лица.

– Помнишь, я сказал тебе, что адская лисица не может превратиться в пыль, пока в ней есть частица тебя? Это потому, что тьма подземного мира и свет живого не должны существовать в одном теле. Каждый день моя кровь борется сама с собой. Чем старше я становлюсь, тем сильнее становится демоническая суть, но мои обязательства перед Орденом и его членами не дают ей поддаться.

Я смотрю ему в глаза, и волной меня окатывают ужас и понимание.

– Обеты…

– Обеты. – Внезапно его взгляд становится ярким. Пронзительным. – Это страховка Мерлина, что его последователи никогда не откажутся от своей миссии. Будут исполнять задания, какими бы сложными они ни были. Это Обет, который соединяет воедино две части души мерлина. Пока мы на службе, мы контролируем наши души. Вот почему нас приводят к Обету рано, прежде чем мы вырастем достаточно, чтобы кровь заявила о себе.

Я снова вспоминаю голос Сесилии, то, что она сказала о ребенке, которого Перл держала в руках. «Выбросили его, прежде чем он станет достаточно взрослым, чтобы представлять опасность».

Сэл еще не закончил. Его взгляд мечется по моему лицу, наблюдая за реакцией на его слова.

– Вот. Теперь ты понимаешь. Ты видишь, что для любого мерлина – даже слабого, – выращенного как человек среди людей, самым большим наказанием было бы лишение службы Ордену. Заставить нас увидеть собственную деградацию. Лишить титула мерлина, достаточно сильного, чтобы получить титул королевского мага, значит освободить его от своих обязанностей. Отсечь его от огромной объединяющей силы этого Обета. Это столь тяжкое наказание, которое никогда не применяли раньше.

От него расходится горячий жар, и яд в его глазах пугает меня сильнее, чем раньше его гнев.

– Но до Кэмланна осталось призвать всего двух наследников. Николас рассказал отцу, как я с тобой обошелся, и лорд Дэвис угрожал заменить меня. Отнять мой титул, изгнать меня. Предоставить самоуничтожению. – Он шумно вздыхает. – Нахалы, как я и говорил.

Воздух мгновенно покидает легкие, словно меня саму сбросили с обрыва.

– Нет, это… это звучит как пытка. Ник бы такого не допустил…

– О, это и есть пытка. Но если Орден решит, что я становлюсь нестабильным, именно так Николасу и придется поступить. – Его лицо мрачнеет. – Такие решения приходится принимать королям, таинственная дева.

– Я с ним поговорю. Скажу ему…

Мне не удается закончить предложение, потому что Сэл вихрем раскручивает меня, выталкивая на дорогу.

– Слишком поздно. Уходи.

– Сэл… – Я чую треск магии Сэла и, повернувшись, вижу, как он стоит на краю обрыва, его волосы мягко развеваются в первых проявлениях магического пламени, а глаза сверкают, как разогретые угли.

– Николас думает, что я теряю свою человечность. Может, и так. Но я не потерял достоинство, – презрительно ухмыляется он. – Мне не нужна твоя помощь.

Прежде чем я успеваю сказать что-то еще, он ступает с обрыва и исчезает из виду, беззвучно приземлившись где-то внизу.

37

При свете луны я бегу обратно в Ложу, но к моменту, когда я добираюсь до лужайки, луну уже закрывают облака, плотные и непрозрачные, как слоеный пирог.

Я проскальзываю в боковую дверь. Несколько «сов» еще бодрствуют в общей комнате. Я поднимаюсь по лестнице, не привлекая внимания. Когда я наконец добираюсь до комнаты Ника и проскальзываю внутрь, адреналин, который вел меня через лес, улетучивается, и я плюхаюсь на кровать, не переставая крутить в голове слова Сэла.

«Я сделала это, – думаю я. – Самим своим присутствием».