Наследники Витовта. Династическая война в Великом княжестве Литовском в 30-е годы XV века

Нарративные источники дают самое общее представление о политической истории ВКЛ 1430-х годов XV в. Несколько имеющихся местных летописных сводов в разных историографических традициях называются по-разному — западнорусскими, белорусскими, литовскими, белорусско-литовскими. Представляется, что наиболее целесообразно называть их летописными сводами ВКЛ. Первый, самый ранний из них, был создан в 1446 г. и объединил выборку из общерусских летописей (прежде всего митрополичьего свода первой половины XV в.) и несколько памятников, написанных в ВКЛ и посвященных его истории конца XIV — первой половины XV в.[127] Для данного исследования наиболее значимы погодные записи под 6940–6954 гг., созданные в Смоленске, и так называемая «Смоленская хроника»[128]. В первом летописном своде ВКЛ она помещена под 6939 г., но охватывает события нескольких лет (1430–1436 гг.). Ряд признаков указывает на то, что это произведение было создано в Смоленске человеком из окружения митрополита Герасима в 1436 г. Автор смотрит на события династической войны из лагеря Свидригайла, но его симпатии на стороне Сигизмунда Кейстутовича, которому Смоленск подчинился осенью 1435 г. Этот источник достаточно подробно информирует о ходе военных действий и их участниках. Это сделано через призму этнических, социальных и политических представления автора: православных Гедиминовичей он относит к «русским князьям»; «князьям русским и боярам» Свидригайла противопоставляет «панов» (очевидно, литовских) — сторонников Сигизмунда, а «великому княжению на Вилни и на Троцех» — «великое княжение Руское», которое, как выясняется из изложения, является синонимом северной части русских земель ВКЛ (Смоленской, Полоцкой и Витебской). Погодные записи гораздо более лапидарны, объект их внимания — судьба митрополита Герасима и события, так или иначе связанные со Смоленском. Они записывались по памяти начиная с 1440 г., поскольку событиям именно этого года (восстанию в Смоленске) посвящен самый обширный рассказ.

Следующим этапом развития летописания ВКЛ стал второй летописный свод ВКЛ начала XVI в., но в освещение событий 30-х годов XV в. он ничего нового не внес. Зато целый ряд уникальных известий об этом периоде содержится в третьем своде, или «Хронике Быховца», названной так по имени владельца списка, который долгое время оставался единственным известным[129]. Этот список, по которому ее опубликовал литовский историк-аматор Теодор Нарбут в 1846 г., бесследно исчез, поэтому было высказано предположение, что ее написал сам Нарбут, известный своими фальсификациями исторических источников[130]. Однако впоследствии Р. Шалуга нашел переписку Нарбута, из которой следует, что «Хроника Быховца» действительно существовала, а А. И. Рогов доказал, что близкими к ней летописями пользовался историк XVI в. Мацей Стрыйковский, причем это был один из основных источников его сведений по истории ВКЛ[131]. Давний спор завершился благодаря находке в Национальном архиве в Кракове отрывка «Хроники Быховца», переписанного в 70–80-е годы XVI в.[132] В историографии было высказано несколько точек зрения на то, когда и в чьем окружении была написана «Хроника Быховца», но все они связывали ее возникновение с интересами знати ВКЛ XVI в. (роды Гаштольдов, Гольшанских, Олельковичей)[133]. Наиболее убедительной выглядит точка зрения Р. Ясаса, подкрепленная аргументами С. Лазутки и Э. Гудавичюса, о создании памятника (или, по крайней мере, интересующей нас части) в 20-е годы XVI в. в окружении Виленского воеводы и канцлера ВКЛ Ольбрахта Гаштольда[134]. В основе текста о событиях 1430–1436 гг. лежит «Смоленская хроника», дополненная на основе устной традиции. Важнейшие дополнения к этой части посвящены коронации Витовта и отношениям Ягайла с Витовтом и Свидригайлом. С рассказа об убийстве Сигизмунда Кейстутовича начинается оригинальная часть «Хроники Быховца», в которой для темы данного исследования также интересно повествование о событиях в ВКЛ при Казимире Ягеллоне. Вставки в «Смоленскую хронику» и оригинальная часть «Хроники Быховца» отражают представления начала XVI в. о равноправии ВКЛ с Польшей в рамках унии и о почетном месте рода Гаштольдов в политической жизни ВКЛ (Ян Гаштольд сделан главным героем рассказа о начальном этапе правления Казимира). Благодаря родству Гаштольдов с Олельковичами в «Хронику Быховца» попал довольно обширный уникальный рассказ об Олельке и его сыновьях. Но сколь бы яркими и подробными ни были оригинальные рассказы этого источника ожидать от них большой точности и достоверности не приходится.