Наследники земли

Мерсе не хотела им перечить – и снова кивнула, когда они стали ее подбадривать: надо поскорей выздороветь, начать новую жизнь, быть может, и найти нового мужа… Они улыбались. Мерсе была не в силах улыбнуться в ответ и притворилась, что ногу пронзила внезапная боль. Она не могла улыбаться. Она думала только о сыне, но отец был счастлив с Катериной, оба заслужили это счастье, и она не хотела, чтобы их жизнь снова пошла наперекосяк. «Опять замуж?» – цинично усмехнулась Мерсе, когда Уго и Катерина вышли из сада. Единственной причиной жить дальше был для нее маленький Арнау, возможность обнимать его и целовать, пока он еще не забыл о ней навсегда.

События, о которых рассказывали посетители, подогревали ее мечты. Бернат заявил викарию, что если жена не хочет к нему вернуться, то он заставит ее вернуть Гаспара, второго сына, и станет обращаться с ним так же, как она обращалась с его первенцем. Мерсе отлично понимала значение угрозы, которую Бернат выкрикнул у ворот дворца Гальсерана, когда викарий потребовал вернуть ребенка отцу.

Графиня и ее отец не выполнили требование викария и обратились к королеве Марии, супруге Альфонса, которая в это время приехала на собрание барселонских кортесов как местоблюстительница мужа.

Первые лучи восходящего солнца еще не озарили Барселону, когда Уго направился к меняльной конторе Игини, той самой, которая раньше принадлежала Раймундо… то есть Жусефу, вслух вспоминал Уго. Он пришел слишком рано – Игини еще не открылся, пришлось немного подождать. Уго не сетовал. Улица Ампле навевала тысячи воспоминаний. Она пересекала улицу Маркет и спускалась к верфям. Рядом был монастырь мерседариев, а чуть выше – Малый дворец. Ниже – побережье: Вольтес-делс-Энкантс и дел-Ви, где под открытым небом располагались старые верфи. Там он работал с лодками и ловил котов, после того как его сочли одержимым бесами, там же встретил Берната.

– Что тебе не по нраву?

Уго не осознавал, что делает, – просто шел, потупив взгляд, и мотал головой. Винодел улыбнулся Игини – и улыбнулся еще раз, войдя в его скромную контору. Все было как и при Жусефе: учетные книги, старые счеты, ножницы для разрезания фальшивых монет. Изменилось только красное сукно, которым всякий меняла должен покрывать свой стол, – знак того, что у него есть разрешение на работу от Совета Ста. Выцветшее покрытие Жусефа сменил красный шелк, блестящий на свету.

Именно там Жусеф предоставил в его распоряжение виноградники Саула, вспомнил Уго. Евреи наградили его за то, что он сдал властям Лысого Пса, убийцу их соплеменников. И теперь в той же самой меняльной конторе начиналась его новая жизнь.

– Я знаю торговца, который продает виноградники в Равале, недалеко от… – предложил Игини, но Уго его перебил:

– Я, Игини, хочу тот, на который указал. Купи его.

Обсудив сумму, они пришли к соглашению. Уго полагал, что ему хватит денег, а если нет, он мог рассчитывать, что Игини одолжит ему недостающие средства. Гарантией служил урожай.

– Я поручил Игини найти проверенного торговца, чтобы купить участок Вилаторта, – сказал он тем же вечером Катерине.

Катерина пришла в восторг.

– Мерсе это пойдет на пользу, – сказала русская. – И тебе, разумеется, тоже. Когда сделка?

– Сразу после того, как мы поженимся.

Эти слова значили для Катерины куда больше всех признаний в любви. На глазах ее выступили слезы. Она наконец станет женой Уго перед людьми и перед Богом. Жизнь, столь жестоко с ней обошедшаяся в прошлом, отдавала свои долги: Катерина станет женой Уго, единственного мужчины, которого она когда-либо любила. Катерина улыбнулась и зарыдала у него на плече – она впервые почувствовала себя беззаветно счастливой.

Давильню еще можно было узнать, хотя за эти годы здание и перестраивалось. Уго отошел от женщин и сделал вид, что осматривается, хотя на самом деле искал решетку в стене, через которую когда-то подглядывал за тем, как Дольса, ее мать и Рехина работали с пациентками. Решетки больше не было. Прошло более тридцати лет с тех пор, как он, стоя около этой стены, содрогнулся при виде обнаженной женщины, которой Дольса окуривала вагину. Затем Уго оглядел лозы – хорошо ухоженные. Эти барселонские hort i vinyet больше не принадлежали ни Жакобу, ни Давиду, ни Саулу, ни их сыновьям, ни Эулалии. Теперь их продали.

С договором проблем не возникло. Делом занимались Игини и торговец. Нынешней владелицей была вдова одного купца, которая считала, что принадлежит к более высокому сословию, нежели Уго, простой хозяин таверны. И потому он, заплатив наследственному арендатору сумму, значительно превышающую рыночную стоимость этих земель, сумел заключить rabassa morta – договор, по которому он мог выращивать на них виноград до тех пор, пока живы две трети высаженных им лоз.

– Мне кажется, сейчас твой отец гораздо счастливее, чем в день нашей свадьбы, – заметила Катерина, глядя, как Уго ласкает растения.

– Это другое, – убеждала ее Мерсе, понимая, впрочем, что Катерина права. – Здесь нельзя сравнивать.