Наследница Повелителя Теней: новая жизнь

Вскоре я удостоверилась, что и правда лучше бы удержала едкое замечание при себе. Тогда Власта наверняка просто бы отошла, посчитав разговор законченным. Но теперь во взгляде Антиповой появилось хищное выражение. А я поняла, что меня ожидает очередная каверза. Между тем, к нам подтягивалось все больше народу, учуяв вероятность нового развлечения.

– Знаешь, Елена, – медленно протянула Власта, снова подбавив в голос порцию сладкого сиропа, – я давно уже думала о том, чтобы закончить твое наказание. И сегодня ты так порадовала нас всех своей замечательной игрой…

В чем подвох? Я настороженно смотрела в улыбающееся лицо Антиповой и понимала, что все это неспроста.

– Так вот, если ты потешишь нас снова своим мастерством, я, так и быть, прекращу твое наказание. Да и на банкете что-то становится скучно. Думаю, не только мне хочется немного развлечься. Ну так как? Изобразишь для нас кое-что прямо сейчас?

– Зависит от того, что именно от меня потребуется, – сухо сказала, понимая, что ничего хорошего от предложения Власты ждать не стоит.

– Ничего трудного для такой талантливой актрисы, как ты, – в тоне Антиповой явственно послышались нотки сарказма. – К тому же я и несколько моих друзей тебе поможем. Изобразим небольшую сценку. Помнишь тот дарузский ритуал, который мы изучали на занятиях по этикету разных народов? Как раньше в Дарузе вассал, прогневавший сюзерена, должен был просить прощения? Представим, что мы перенеслись в средневековую Дарузу. Ты, естественно, изобразишь вассала, я – сюзерена, а мои друзья – придворных, которые присутствуют на ритуале.

Я ощутила, как кровь зашумела в ушах, а из глубин души начали подниматься гнев и возмущение. Да она в своем уме?!

– Ну ты чего? Это же всего лишь сценка! Представь себе, что выступаешь на сцене и отыгрываешь роль, – воркующе рассмеялась Власта. – Но зато клятвенно обещаю тебе при всех, что если ты это сделаешь, наказание будет официально закончено. И в дальнейшем я буду всегда тебя защищать и поддерживать, как и подобает сюзерену.

Последние ее слова показались попросту издевательскими. Да и слушала я ее насквозь фальшивую речь вполуха, прокручивая в голове тот ритуал, о котором она говорила. Провинившийся вассал должен был упасть ниц прямо у порога зала, в противоположном конце которого находился его сюзерен. Затем проползти мимо выстроившихся вдоль стен придворных, не поднимая головы, демонстрируя полнейшую покорность и раскаяние. Оказавшись же возле сюзерена, поцеловать ему ноги и произнести просьбу о прощении.

Власта считает, что я на такое пойду?! Да после этого остатки моей гордости и репутации будут собственноручно смыты в унитаз! А слухи о том, что произошло, разойдутся быстро – в этом не сомневаюсь. И куда бы потом ни пошла, меня всегда будут подкалывать тем, что произошло, и подхихикивать за спиной.

– Что молчишь? – прищурилась Власта. – Каким будет твой ответ?

– А ты не догадываешься? – отбросив всякую учтивость, процедила я. – Нет, разумеется!

Вокруг послышались шепотки.

– Ты снова осмеливаешься публично дерзить мне? – Антипова расправила плечи и придала лицу грозный вид. – Демонстрируешь, насколько мало для тебя значит слово сюзерена?

– Я полагала, мне просто предложили выход из ситуации. И я сделала выбор оставить все как есть, – внешне спокойно возразила. – В чем ты усмотрела оскорбление?

– Тогда выражусь иначе: я отдаю тебе приказ поступить так, как я сказала. Отказ будет означать новое оскорбление и демонстрацию неуважения, – холодно отчеканила Антипова.

Чувствуя, как каменеет спина от попыток держаться прямо и с достоинством, я бегло оглядела собравшуюся вокруг толпу. Были лица, на которых читалось осуждение поступку Власты. Но их оказалось меньшинство. Остальные прямо-таки жаждали потехи и моего унижения. И я догадывалась, почему. Многие из них из кожи вон лезли, чтобы добиться внимания кронпринца. Мне же это досталось просто так. Причем, как они полагали, незаслуженно. И если раньше я вызывала у них презрительную жалость, то теперь они жаждали растоптать выскочку.

Я заметила, как Лада пытается пробиться сквозь толпу, явно желая прекратить все это. И как ее перехватывает Павел и что-то зло шипит ей в ухо. Я даже без труда прочитала по губам, что именно:

– Она сама виновата. Если бы не отказалась от собственной семьи, ничего бы этого не было!

Мои губы тронула горькая усмешка. Никогда еще так пронзительно не чувствовала собственное одиночество. То, что я одна против всего мира. Враждебного и жестокого. Желающего сломать и растоптать того, кто осмеливается хоть в чем-то отличаться от большинства. Но еще отчетливо поняла, что если соглашусь на очередное унижение, что-то во мне и правда надломится. Перестану уважать саму себя. И это станет началом конца.

– Нет, – громко и отчетливо произнесла я.

– Что значит «нет»? – процедила Антипова.

– Я сказала, что не сделаю этого.