Наследница трех клинков

Однако наутро за Нечаевым не пришли. Только принесли миску с классической тюремной баландой, чуть тепловатой.

Ему не пришло в голову делать хоть какие отметки на стенке, и он потерял счет дням. Ощущение было – будто его законопатили в каземат навеки, сунули сюда – и забыли о нем, и нет более в мире Михайлы Нечаева со всеми его грехами и крошечными добродетелями.

Он пытался развлечь себя пением – ибо чем другим займешься в потемках? И как раз затянул прежалостные сумароковские куплеты «Смертельного наполнен яда, в бедах младой мой век течёт…», когда в замке его казематки со скрежетом заворочался ключ.

– Выходите, сударь, – хмуро сказал незнакомый офицер. – Благоволите следовать за мной.

Это было и странно и страшно.

Мишка выпрямился, вздернул подбородок, накинул на плечи отсыревшую епанчу и легким шагом бойца и танцора пошел по узкому мрачному коридору Трубецкого бастиона.

Он приготовился к худшему – и вот это худшее ждало за поворотом стены. Но с каждым шагом он все выше устремлял взгляд. Идущий впереди тюремщик с фонарем горбился, едва волочил ноги, и Мишка едва не наступал ему на пятки.

Но его не в пыточное помещение привели, а во двор крепости, где ждали великолепные сани.

– Садитесь, сударь, – велел офицер, сам сел рядом и поморщился – Мишка был грязен и вонюч.

Когда сани покатили по Невскому, Мишка съежился – не к Шешковскому ли повезли? Но опасный поворот остался позади, а остановились сани возле фехтовального зала Бальтазара Фишера.

– Сказывали, в вашу квартиру можно попасть с черного хода, где он? – спросил офицер. Мишка показал, и через пять минут был уже в своем жилище – разоренном, выстуженном.

– Надеюсь, вам на первое время хватит, – сказал офицер, выкладывая на стол червонцы. – Тут полсотни. Приведите себя в божеский вид, навестите знакомых. Успокойте их – виновных наше ведомство жестоко карает, а невинному человеку возмещает ущерб от беспокойства.

Тут-то Мишка и разинул рот. Не было еще случая, чтобы Шешковский кого-то награждал за беспокойство.

– Вы хотели знать про женщин, – уверенно сказал офицер. – Их сегодня привезут. Есть ли у вас еще вопросы?

– Да. Что с Воротынским? – прямо спросил Мишка.

– Упокоен на кладбище при Александроневской лавре, – был ответ. – Неподалеку от того места, где было найдено его тело.

– Глеб?.. Глеб Фомич?.. – Мишка даже растерялся. Такого исхода он не ожидал.

– Да.

– Но кто?

– Я полагаю, убийца вам известен. Честь имею, сударь, – с тем офицер покинул квартиру.

Мишка сбросил епанчу – в ней было едва ли не холоднее, чем без нее. На кухне он нашел у печи вязанку дров, затопил, сел поближе к огню и пригорюнился. Воротынский был давний приятель. Хоть и ссорились, а все же приятель… и кто убийца, черт побери?!.

Видимо, некоторым две недели в каземате Петропавловской крепости идут лишь на пользу. Мишка немало там передумал, и сейчас, пытаясь согреться у печки, сводил мысли воедино. Его арестовали из-за каких-то французов – и он уже был уверен, что это подозрительные Бурдон и Фурье. Воротынский в последнее время ни в какие авантюры не встревал, ждал обещанных Фоминым денег, отчего и злился. Фомин убить его не мог – кишка тонка… и Воротынскому сильно не понравились оба француза…

Мишка обошел кухню, нашел ведро с водой, перелил в котелок, поставил греться. Он не мог больше жить грязным!

Трудно было догадаться, как встретились и чего не поделили французы и Воротынский. Оставалось ждать их появления – если они отправили на тот свет Воротынского из-за того, что он узнал что-то для них опасное, значит, следующий должен стать Нечаев…

Тут забрезжило понимание: отчего его вдруг выпустили из крепости и вернули в прежнее жилище. Ведь именно тут его станут искать Бурдон и Фурье…

Но чем он им сперва понравился и чем впоследствии не угодил? Эту загадку он разгадать никак не мог.

Раздевшись догола, Мишка кое-как помылся, надел чистое исподнее и вздохнул с немалым облегчением. Ему доводилось и по две недели не бывать в бане, не менять рубашку, но это не была отсидка в казематке!

Когда он натянул чулки, замысел уже приобрел словесный вид: не просто ждать явления французов или их посланца, а ждать во всеоружии и даже нарочно являться всюду, где это может случиться.

Ему доводилось идти навстречу опасности и действовать решительно, только нелепое житье-бытье в ожидании фоминских денег его избаловало, азарт уснул. А вот каземат и известие о смерти Воротынского стали той необходимой встряской, которая пробудила к жизни иного Мишку Нечаева… впрочем, только ли это?..

Лихое ассо с мадемуазель Фортуной тоже что-то значило…

Ждать, пока тебя найдут и что-то с тобой проделают – этим Нечаев всю осень занимался. И такое времяпрепровождение ему осточертело. Он встряхнулся, он уже хотел сам идти навстречу опасности.

Не загибая буклей, а лишь собрав влажные волосы в косицу, Мишка оделся и поспешил вниз, в зал – авось там будут новости. И новости были!