Наследница в академии магии

– Так что очень хорошо подумай, девочка. Видишь, что способен сотворить маг из рода Видеров в приступе безудержной ярости. – Перлис указал на дыру в груди. – Марш умел ждать, ни словом, ни делом не выдал себя. Вас учат, будто Бернадет пожертвовала жизнью? О нет, – горько усмехнулся призрак, – ничего подобного не требовалось. Марш должен был вовремя остановиться, забрать определенное количество крови и энергии, но он не стал. Склонился над ней, бьющейся в предсмертной агонии, и прошептал: «Предательства не прощают. Ты развлекалась с моим другом, а после ложилась в супружескую постель и целовала меня. Я тоже тебя поцелую, в последний раз». И поцеловал в бледные губы, чтобы в следующий миг вырвать из тела жены остатки жизни и магии.

– А вы?

Девушка не верила, будто чернокнижник спокойно наблюдал за убийством любимой женщины.

– В ходе ритуала мы оба отдали большую часть силы Маршу. Только он мог противостоять Тьме. Не чернокнижник, не маг жизни, а тот, кто владел стихией смерти. Марш схитрил, попросил меня первым лечь на алтарь. Мол, Бернадет страшно, пусть убедится, все безопасно. О, – нервно рассмеялся Зант, – мне он уготовил другую смерть! Ты спрашивала, почему я не помешал ему… Потому что он сдавил мое горло огненным жгутом и подвесил на крюк. Магии во мне не хватило, чтобы справиться со ставшим почти демиургом Маршем.

Лестница перед глазами Бри подернулась дымкой. В нос ударил острый запах: смесь благовоний, растительных ядов и металлических ноток крови. Точно такой же привкус стоял у нее во рту. Сколько Британи ни сглатывала, не удавалось от него избавиться. Она стояла в углу той самой комнаты, где некогда Кристиан пытался поживиться энергией Кевина. В специальных держателях на стенах потрескивали факелы. Их скудного света хватало, чтобы рассмотреть происходящее.

В центре комнаты, на покрытой смесью крови и воска гранитной плите, лежала женщина. Рот приоткрылся в безмолвном крике, глаза широко распахнулись и застыли навеки. Руки и ноги сковали кандалы – у бедняжки не было шансов на спасение. Длинные светлые волосы, алебастровая, с фиолетовыми прожилками вен кожа превратили женщину в восковую куклу. Из одежды на ней была лишь длинная льняная рубашка простого кроя.

Над незнакомкой склонился мужчина. Британи не видела его лица, только поникшие плечи, сгорбившуюся спину. Он погладил покойницу по щеке, затем наклонился и запечатлел долгий поцелуй на ее посиневших губах. И все, внутри мужчины будто сработала пружина. Он резко выпрямился, расправил плечи и порывом ветра развернулся к Бри. Она испуганно ойкнула, заслонилась руками. Откуда тут взялся ректор, почему он такой странный, с безумным взглядом? Потом Британи сообразила, никакого Гвена Лабриана здесь нет, Перлис показал ей частичку прошлого, свои воспоминания.

Но как же ректор с предком похожи! У них даже волосы одинаковой длины, только глаза разные: у Марша оба зеленые.

Чернокнижник не солгал, полузадушенный, он висел на ввинченном в стену крюке. Шею змеей обвила огненная веревка. Опаленная кожа источал сладковатый аромат.

– Теперь займемся тобой. – Широкая улыбка Марша не сулила ничего хорошего. – Бернадет спит вечным сном. Ты сам видел, она почти не мучилась. А вот ты будешь умирать долго, очень долго.

– Послушай, Марш! – в отчаянье попытался воззвать к его разуму Перлис.

– Надоело слушать! – взревел темный маг и движением руки отправил друга в полет через всю комнату. – Я сыт по горло вашей ложью! Сколько ты обманывал меня, мразь? Сколько притворялся другом, а потом смеялся над рогатым идиотом? А она? Она тоже, нагая, болтала ногами в постели и советовалась, какой подарок у меня выпросить?

Оправившись от падения, чернокнижник кое-как поднялся на ноги, даже избавился от веревки, но тут же угодил в железный захват друга.

Британи едва не стошнило. Не в силах дальше смотреть, как в приступе неукротимой ярости Марш с упоением мучает жертву, не позволяет умереть раньше срока, она крепко зажмурилась.

– Он скормил половину моего сердца собакам, – словно сквозь вату донесся до Бри голос Перлиса. – Швырнул в окно. И навеки привязал меня в башне, лишив перерождения. После, немного успокоившись, Марш распустил поддержал слухи о ритуальном самоубийстве Бернадет и всячески превозносил мою ученость. В честь меня даже академию назвали. Посмертно, конечно. Сначала объявили пропавшим без вести на поле боя, потом торжественно похоронили. Уж не знаю, кого Марш в гроб засунул. Он лично руководил похоронами, говорят, помпезные вышли. Бывший друг даже одинокую слезу пустил, когда произносил посмертное напутствие. Сюда не явился, чтобы позубоскалить, и на том спасибо.

Чернокнижник замолчал, сделал паузу и с тяжким вздохом признал:

– По факту, Марш в чем-то прав. Мы должны были повиниться, попросить развестись с Бернадет. Я и вовсе виноват больше нее: не обеспечил Рамиру. Будто и не было ее, будто она не родила мне дочь. Сильвана росла в тепле, получила хорошее образование, а Ванесса – ничего.

В башне повисло тяжелое молчание.