Наследница в алых шелках

В ее глазах сверкнули хрустальные огоньки, красивые, пусть даже породили их слезы. Она выглядела такой ранимой.

Он не просил ее не плакать. У нее были веские причины. На нее напали, ударили и обозвали шлюхой. Ее оскорбил человек, полагавший, что она не заслуживает вежливости из-за своего происхождения. После всего пережитого ей меньше всего требовалось, чтобы очередной мужчина решал, насколько обоснованны ее чувства.

А еще ей совсем не нужно было, чтобы к ней кто-то приставал. Заключая ее в объятия, Кевин и не думал об этом. Просто поддался естественной потребности утешить ее.

Она не отстранилась. Опустила голову ему на грудь и позволила себя обнять. Потом подняла голову и посмотрела ему в глаза. Он подавил желание поцеловать ее, но это далось нелегко. Сегодня вечером, как никогда, она заслуживала лучшего.

Она не знала, почему позволила этому объятию продлиться так долго. Возможно, из-за его сильных рук, таких нежных и надежных. Или из благодарности за то, что он проучил Филиппа. Раньше такого для нее никто никогда не делал.

Ей нравилась их близость, теплота человеческого касания. Нравилась больше, чем она ожидала. Она разбудила в ней более приятные чувства, нежели те, что охватили ее на террасе. Она испытала тепло, дружескую приязнь и даже некоторое волнение.

Но следовало отстраниться. Ее могли неправильно понять. Мужчины так всегда и делают. Филипп был лишь последним в их длинной череде, хотя никто не был столь настырен и груб.

«Гордой и прекрасной». Он не собирался льстить ей больше, чем при первой встрече. Когда он ее обнимал, она вновь почувствовала себя гордой и прекрасной, а не выжатой, униженной и запятнанной, как всего несколько минут назад.

Их близость обернулась затруднением. Он все-таки был мужчиной. Она почувствовала, как в нем поднимается возбуждение, словно медленно закипающая жидкость. Настроение чуть поменялось, и стало очевидно, что он уже не просто ее утешает. Она ощутила исходящую от него новую силу и заметила, как отозвалось ее тело. Каждой частичкой сосредоточилась на его объятиях. Помедлила еще чуть-чуть, чтобы самую малость себя побаловать. Потом подняла голову и отстранилась.

Он глядел на нее, не отрывая темных глаз, в которых снова, как часто с ним бывало, отражались невыразимые мысли. Его красивое лицо с твердыми, высвеченными лунным сиянием чертами было так близко к ней, что он мог бы ее поцеловать.

Вместо этого он разжал объятия.

– Идемте, найдем Минерву.

Глава 10

Записку принесли рано. Кевин тотчас прочел ее, потому что почти не спал. После бессонной ночи настроение у него было совсем не для визита, о котором требовала записка.

«Уайтфорд-Хаус. Девять часов. Холлинбург».

Николас пользовался своим титулом в общении с остальными членами семьи, но с Кевином и Чейзом – никогда. От увиденного короткого приказа настроение у Кевина еще сильнее ухудшилось.

Сегодня у него не было времени угождать Николасу. У него масса дел с самого утра. Он должен в десять часов встретиться с Розамундой, если она не окажется слишком расстроена после вчерашнего вечера и приедет. К тому времени ему предстоит решить несколько важных вопросов и составить планы воплощения принятых решений.

Но он все-таки поехал в Уайтфорд-Хаус на Парк-лейн. Когда он отдавал поводья лошади конюху, прибыл Чейз.

– И ты здесь? – спросил Чейз, спешиваясь. – Если он не мог подождать до времени утренних визитов, дело, наверное, очень важное.

– Надеюсь, что так, раз он вытащил нас сюда в такую рань.

– Вижу, настроение у тебя не очень-то поднялось со вчерашнего вечера.

Пока они следовали за слугой в апартаменты герцога, Кевин снова вспомнил о событиях вчерашнего вечера. Последние несколько часов этот печальный эпизод занимал все его мысли.

– Минерва хоть немного утешила мисс Джеймисон?

– Мне сказали, а это означает, что на самом деле все могло быть совсем наоборот, что она прибыла домой весьма спокойной. По-моему, к тому времени, как они расстались, Минерва была в куда большем расстройстве, чем мисс Джеймисон. По крайней мере, мне она показалась крайне возмущенной и разгневанной.

– Все уши тебе прожужжала, наверное?

– Она хочет, чтобы Филиппа повесили и четвертовали. – Он задержался на ступеньке, чтобы слуга отошел чуть подальше. – Плохо, что остальные там оказались. Иначе я отошел бы в сторону и позволил тебе с ним разобраться.

Они дошли до площадки, где начинались апартаменты. Перед ними простирался целый лес драгоценных сосудов и ваз, рядами стоявших на подставках, которые так и молили, чтобы их кто-нибудь случайно задел.

– Я думал, что к этому времени он их продаст и избавится от этой устроенной дядей экзотической выставки, – сказал Кевин.

Чейз начал протискиваться через легко бьющуюся «экспозицию».

– Он заключил, что она мешает тете Агнес вламываться к нему в покои, что она иначе бы делала совершенно свободно, даже когда он не принимает. Ее пышному бюсту тесно среди этих раритетов.

Кевин выбрал иной путь, пролегавший мимо любимой им китайской вазы. Они встретились у двери апартаментов Николаса. Слуга открыл ее и проводил гостей внутрь.