Наследница в алых шелках

Она догадалась, что это Кевин. Он был очень участлив. Потратил на нее весь день, ожидая, пока она вернется, а потом утешал. Этого от него мало кто мог ожидать. Он всегда казался равнодушным к светским условностям. Даже вчера вечером, во время ужина с мсье Форестье, когда они всего лишь обменивались любезностями, она чувствовала, что Кевину не терпелось начать более важный разговор.

Однако нынче вечером он знал, что сказать. «Вы красивы и желанны и соображаете куда более чем „немного“. Вы слишком хороши для него».

Розамунда верила, что он говорил правду, поскольку сомневалась, что он удосужится таким образом соврать. По крайней мере, говорил он это искренне. Тогда она ухватилась за это хорошее мнение о себе, чтобы сохранить душевное равновесие.

Теперь, уже в кровати, она снова так поступила. Позволила себе перебрать впечатления от Парижа. Ужин прошлым вечером, льстивые комплименты мсье Форестье. Необычные находки в магазинах фурнитуры для мастерской. Поцелуи и наслаждение на темном мосту, где в речной ряби плясали отражения фонарей.

В этих объятиях она испытала такую радость. И наслаждение тоже, но больше всего ей запомнилась легкость духа и гордость за то, что она такая, какая есть. Уйти оттуда было нелегко, но продолжить означало бы предать Чарлза – или так ей тогда казалось.

Она недолго спорила с собой. Встала и накинула халат. Отперла апартаменты, выскользнула наружу и постучалась в соседнюю дверь.

* * *

За стеной не было слышно ни плача, ни стонов, так что Кевин решил немного поспать. Утром он поговорит с Розамундой о Форестье. Больше затягивать это дело нельзя.

Сегодня он очень долго размышлял над критическим положением предприятия. Кроме долгого отсутствия Розамунды, его почти ничего не отвлекало. Пока он не услышал звон разбитого стекла. Теперь же, когда он вновь мог снова спокойно обдумать проблему, Кевин обнаружил, что она мало его интересует.

Он напряг слух, чтобы определить, что происходит в ее апартаментах, и понадеялся, что ушел не слишком рано. Она была больше похожа на обычную себя, а после поцелуя… Ему и впрямь необходимо было уйти, иначе он повел бы себя как последний мерзавец.

Кевин уже разделся до рубашки и брюк, как вдруг услышал негромкий стук в дверь. Нанятый им камердинер, вероятно, увидел свет в его апартаментах. Он шагнул к двери, чтобы напомнить слуге, что ему ничего не понадобится до утра.

За дверью стоял не камердинер. Это была Розамунда. Она переоделась в халат, длинные волосы струились по плечам, мягкими локонами окутывая кружевные оборки на шее. Когда Кевин увидел ее, полуодетую, у него пересохло во рту.

– Вы сказали, что откроете дверь, если приду, – проговорила она.

Он отступил в сторону, давая ей пройти. Она проплыла мимо, и в свете лампы ее волосы вспыхнули золотистым огнем.

Розамунда бесцельно прошлась по комнате касаясь мебели длинными тонкими пальцами. Он готов был часами смотреть на нее, если она пришла ради этого. В конце концов он признался себе, что, скорее всего, нет.

– Вам так грустно, что не можете заснуть? Нужно отвлечься?

Он остался стоять у двери, прислонившись к косяку, поскольку не знал, что сделает, если окажется к ней слишком близко.

Она покачала головой.

– Полагаю, что мне еще долго будет немного грустно, но сейчас во мне больше злости.

– Гораздо более полезная реакция. Надеюсь, вы злитесь на него, а не на себя.

Она остановилась у выходящих на террасу окон.

– По-моему, да. Да, конечно же. – Она обернулась и поглядела на него. – Однако даже в этом случае… я не планирую увлекаться этим чувством. Я уже и так потратила слишком много времени на ребяческую мечту.

В воздухе становилось душно от невысказанного и от тугих нитей возбуждения, сплетенных страстью. Они просто смотрели друг на друга. Кевин не смел первым нарушить молчание. Он мог очень сильно ошибиться.

Розамунда неуверенно улыбнулась.

– Я хотела спросить, не поцеловаться ли нам еще раз?

Это было все, что он хотел услышать. Кевин ринулся к ней, обнял и снова поцеловал. Когда их губы соединились, его охватили сразу торжество и облегчение.

Он длил поцелуй, а его руки изучали ее тело, и она трепетала от возбуждения и страха. В душе его разразилась небольшая битва, быстро окончившаяся мирным соглашением.

Он перестал целовать ее.

– Я ушел после поцелуя в ваших апартаментах, чтобы не воспользоваться вашим положением. Я не смогу остаться столь же порядочным, если вы останетесь.

– А я не хочу, чтобы вы были порядочным.

Он приподнял ее подбородок и вгляделся в лицо, белевшее в тусклом лунном свете, пробивавшемся в окно. Он так ее желал, что готов был прямо сейчас поглотить целиком.

– Ты хочешь притвориться, что я твой прежний любовник?

– Я здесь потому, что на мосту ни разу о нем не вспомнила. Ни разу. Думаешь, у тебя получится опять этого добиться?

– Если ты уверена, что хочешь меня, то уверен, что получится. Я знаю толк в удовольствиях.

Она потянулась к нему и поцеловала.

– Так я и думала. Ты не склонен опускать руки, когда тебя что-то интересует.

Он нащупал пуговки на халате и расстегнул одну из них.