Наследство для безумцев

Ну ничего, теперь она либо сгниёт в тюрьме, либо её казнят на площади перед дворцом Правителя. И он, Кайл, отпразднует её смерть, заказав самое вкусное вино, самые изысканные яства! Но сначала сходит посмотреть на казнь. Поглядит, как искажается красивое личико при приближении смерти…

В груди неприятно заныло, и Скорпион вполголоса выругался.

— Но почему, Джамина? — хотелось спросить зло, а получилось неимоверно тоскливо, Кайл даже сам скривился, но всё же повторил: — Почему? Зачем было обманывать? Разве я бы осудил? Разве я не говорил, что помогу в любом случае?

Ответа, разумеется, не последовало: Джамина сейчас сидела в тюремной клетке, и слышать Кайла ну никак не могла. Скорпион с досадой стукнул кулаком по пушистому ковру, украшавшему стену, пнул резной сундук, в котором хранил одежду, и немного успокоился. Заставил себя несколько раз глубоко вдохнуть и выдохнуть, свалился на кушетку и затих, подложив руки под голову и уставившись в потолок.

Что ж, любовь и впрямь творит с людьми странные вещи, следует это признать. Поэтому, возможно, нынешнее положение дел к лучшему. Ну да, разбогатеть не вышло, зато и голову не потерял. Можно сказать, судьба вовремя остановила от падения в самую дурацкую из ловушек, которую когда-либо выдумывали боги. Вон, Эйнар из хорошего воина скоро превратится в девичью подстилку. Само собой, его дело, и Кайл мешать не собирается, но всё же хорошо, что сам он не очутился на месте Эйнара. А ведь был близок.

Немного жаль, конечно, что теперь никогда не узнать, почему Джамина убила Советника Амбиогла. Ну и демоны преисподней со всей этой историей! Можно подумать, на свете мало того, чего Кайл не знает! Во многих знаниях много печалей, или как там Далра говорила. Собственно, вот и Далра тоже… Аштаркам обезумел из-за девчонки, подумать только! Нет уж, Кайл Скорпион в такую западню не попадёт ни за что.

За этими раздумьями его и застала сказительница, постучавшаяся в дверь спросить, пойдёт ли Скорпион прощаться с Эйнаром. Кайл, обрадованный тем, что можно с лёгкой душой забыть о Джамине, радостно согласился — по мнению Далры, как-то даже чересчур радостно. Впрочем, своё мнение сказительница благоразумно оставила при себе, посчитав, что со временем всё само собой разъяснится.

Прощание вышло сумбурным, но лёгким — с улыбками, похлопыванием друг друга по плечам и спине, обещаниями когда-нибудь обязательно встретиться вновь и напиться так, что и земля, и небеса вздрогнут… Всё шло хорошо, пока Эйнар не упомянул Джамину.

— Мне нет дела до этой девицы, — холодно обрезал Кайл. Все посмотрели на него удивлённо, он криво усмехнулся, заметив удивление собравшихся, но больше ничего не сказал. Далра пожала плечами:

— Да скоро никому уже не будет до неё дела. Просто Рани печалится о том, как ловко её отец обвёл всех вокруг пальца, подставив старшую дочь Амбиогла.

На секунду Кайлу показалось, что он ослеп и оглох. Затем звуки и цвета вернулись, став в тысячу раз ярче.

— Подставив? — услышал он свой собственный голос, равнодушный и пустой. Далра кивнула, а Эйнар со вздохом покачал головой:

— Амирана очень переживает. Её отец — он… сумел подослать убийцу к Советнику Амбиоглу, а потом обвинил во всём эту девушку, Джамину. Амирана случайно подслушала его разговор с настоящим убийцей. Теперь она не знает, что делать. С одной стороны, хочет помочь девушке, с другой же — это означает выступить против собственной семьи.

— Я посоветовала ей всё забыть и счастливо жить с Эйнаром, — обронила Далра. — Видят боги, Рани это заслужила.

— Заслужила? — Кайл чувствовал, как все взгляды устремляются на него, но ничего не мог с собой поделать. — А что же тогда заслужила Джамина?

Далра пожала плечами:

— Увы, но смертную казнь. Ты же понимаешь…

— Не понимаю, — обрезал Кайл, а затем очень мягко — так мягко, как только мог, — добавил:

— Вы же все у меня немножечко в долгу, верно? Я хотел бы… получить возмещение.

* * *

Падашерская тюрьма представляла собой огромное здание с рядами стальных и деревянных клеток, прислонённых друг к другу и разделённых широкими проходами — достаточными для того, чтобы надзиратели могли спокойно пройти по центру коридора. В каждой клетке имелся тощий тюфяк, набитый гнилой соломой, и тщательно закреплённый грубый горшок с крышкой, куда заключённые справляли естественные нужды. Время от времени надзиратели, грохоча ключами, заменяли горшки, но делали это не слишком часто.