Настало времечко…

– И вообще, товарищи, думать надо! Мы не обезьяны!

– Обезьяна тоже думает! – неожиданно взвился начальник отдела труда и зарплаты Осмомыслов. – Вы что думаете – она не думает?!

Подпужнянский тонко усмехнулся и ответил, что специально этой проблемой не занимался, а слова его надо понимать фигурально.

– Ах, фигурально! – ехидно сказал Осмомыслов. – Фигурально выражаются лирики, а инженеру Подпужнянскому следовало бы выражаться научно обоснованно.

И он в категорической форме потребовал ответить: думает обезьяна или не думает?

– Товарищи! – застучал карандашом о графин председатель. – Мы уклоняемся от задачи нашего совещания…

– Это Подпужнянский уклоняется! – перебил его Осмомыслов. – Уклоняется от принципиального разговора!

– Товарищ Осмомыслов, – укоризненно сказал экономист Девушкин. – Как не стыдно.

– Правильно! – закричали с «камчатки» молодые специалисты Шуберт и Дранкин. – Пусть ответит!

Подпужнянский вспыхнул и обиженно сказал, что раз коллега Осмомыслов выдвинул сию гипотезу – пусть он ее и доказывает.

– А надо ли… – заикнулся было председатель.

– Верно! – крикнули Шуберт и Дранкин. – Пусть докажет!

– И докажу! – сказал Осмомыслов.

Он вылез на трибуну и начал популярно излагать школьный курс основ дарвинизма.

– Викентий Измайлович! – не выдержал председатель. – Переходите ближе к существу – у нас совещание о рентабельности изделий.

– Мне истина дороже! – отрезал Осмомыслов.

Тогда председатель, воспользовавшись паузой, объявил большой обеденный перерыв.

– Не убедили вы их, – сказал Осмомыслову Шуберт и побежал в буфет за пивом.

– Аргументов маловато, – на ходу подзюзюкнул Дранкин и устремился за Шубертом.

– Будут аргументы! – крикнул ему в спину Викентий Измайлович.

Весь обеденный перерыв он просидел в общественной библиотеке: читал литературу по естествознанию и периодическую печать.

Как только совещание возобновилось, Осмомыслов поднял руку:

– Есть сообщение!

– Я не даю вам слова! – поспешно сказал председатель.

– Ничего, я с места, – успокоил его Осмомыслов. Он встал и, перекрывая недовольный ропот, сообщил о том, что в английском городке Твикросе, а точнее, в тамошнем зоопарке, проживает обезьян Дженни, который сумел освоить мотоцикл и теперь катает на нем свою обезьяниху Рози.

Осмомыслов победоносно оглядел зал и спросил:

– А кто из вас может водить мотоцикл?

Присутствующие растерянно молчали. Мотоцикл никто водить не умел.

– Та-ак, – сказал Осмомыслов и перевернул страницу густо исписанного блокнота. – Следующее доказательство…

…Когда он привел четырнадцатый сногсшибательный факт из газеты «Таймс оф Индиа» о том, что английский профессор Роберт Хинде работает над составлением обезьяньего словаря и уже перевел около шестидесяти звуков, движений и жестов, председатель малодушно сказал:

– Товарищи, я считаю, нам следует согласиться с Викентием Измайловичем относительно его утверждения по поводу обезьяны. Как, товарищи, согласимся?

– Согласимся! – крикнули молодые специалисты Шуберт и Дранкин, радостно поглядев на часы.

– Требую голосования! – непримиримо сказал Осмомыслов.

Проголосовали. Большинством голосов подтвердили, что обезьяна думает.

Подпужнянский от голосования воздержался.

…Вопрос о борьбе за рентабельность изделий перенесли на следующую пятницу.

Мои дорогие штаны

Я принес в мастерскую химчистки брюки.

– В покраску? В чистку? – спросила девушка-приемщица и протянула руку.

– Минуточку, – сказал я, прижимая сверток к груди. – Вообще-то в чистку… Только скажите – это долго, нет?

– Как обычно – десять дней, – ответила девушка. – Но, если хотите, можете оформить срочным заказом. Тогда – пять дней.

– Пять ничего. Это меня устраивает. А какие гарантии?

– То есть? – не поняла девушка.

– Ну, чем вы гарантируете, что именно пять, а не шесть или семь?

– Такой срок, – сказала девушка. – Не я устанавливала. Обычно мы его выдерживаем.

– Хм… допустим… Это что же – в субботу можно будет забрать?

– Да.

– Суббота – короткий день, – намекнул я.

– Ну и что же? – спросила девушка.

– Вдруг не успеете.

– Постараемся, – заверила она. – Приложим все силы.

– Хорошо, – вздохнул я и отдал брюки. – Только учтите – вы мне обещали.

– Разумеется, – согласилась девушка, кинула туда-сюда штанины и сказала: – Износ – пятьдесят процентов.

– Да вы что! – обиделся я. – Значит, осталось их только выкрасить да выбросить. Пятьдесят!.. Когда же это я успел их так износить?

– Не знаю, – тихо сказала девушка. – Но износ все-таки пятьдесят процентов. Да вы не волнуйтесь. Это ни на чем не отразится. Просто формальность. Так положено.

– Ладно, пишите, – сказал я – Пишите… Вы организация – за вами сила…

Девушка тихонько вздохнула и стала выписывать квитанцию.

– Общее загрязнение, – отметила она.

– Конечно, я топтал их ногами, – буркнул я.

– Вы не так поняли, – снова вздохнув, сказала девушка. – Это значит, нет особых пятен, клякс и так далее. Просто легкое загрязнение. Почти чистые… Посчитайте-ка лучше пуговицы.

– Что, разве теряются пуговицы-то? – встревожился я.

– Мы их отпарываем, – пояснила девушка. – Потом обратно пришиваем. Четыре копейки с пуговицы.