Настасья Алексеевна. Книга 4

Хоронил Евгений Николаевич свою жену в их родном городе Ялте. На прощание с телом пришли её и его родители, другие родственники, подруги и друзья. Все выражали скорбь и горе по ушедшей. Евгений Николаевич не смог не заметить, казалось бы, особенно расстроенного щупленького, относительно молодого человека, принёсшего к могиле огромный букет алых роз. Он оказался школьным товарищем Люси. Глаза его были красны от слёз, и он постоянно тёр их кулаками. Видимо, чувствительность его была столь высока, что он не мог сдержать своих слёз. Но, конечно, на кладбище плакали почти все. Траурный оркестр вызывал и заглушал рыдания.

За траурным столом в ресторане этот молодой человек, по имени Алик, много пил, а потом встал, чтобы произнести речь. Сидевшая рядом с ним девушка, пыталась остановить его, но он, слегка покачнувшись, откинул длинные гладкие волосы назад и медленно, с трудом подбирая нужные слова, начал говорить:

– Солнце моё закатилось.

Солнце моё зашло.

Где же теперь взять силы?

Что может быть горше ещё?

Да, Евгений Николаевич, она выбрала вас, а не меня. Вы были счастливы, а я нет. Она приезжала в Ялту два месяца назад и была такая весёлая. Я буду всегда помнить её такой. И ведь я мог её тогда остановить. Почему я не сделал этого? Почему не удержал возле себя? Тогда бы не случилось этого несчастья. А она будто прощалась со мной навсегда. Пусть ей пухом будет земля.

Алик снова покачнулся и сел, подхваченный под руку сидевшей рядом подругой. Евгений Николаевич всё понял. Он получил ответ на мучавший его всё это время вопрос. Поэтому, когда поминальное застолье подошло к концу и все начали подниматься из-за стола, он подошёл однокласснику Люси и, взяв его за плечи, повёл в сторону. На предупредительные голоса увидевших это родственников и друзей, подумавших, что Евгений Николаевич хочет ответить неприятностью на неудачное выступление опьяневшего Алика, он успокоительно поднял руку и попросил оставить их на минутку одних, пообещав, что ничего с парнем не случится. И, когда все оказались в стороне, Евгений Николаевич рассказал то, что оказалось для него самого вторым потрясением после катастрофы самолёта.

– Слушай, Алик. Я никому об этом не говорил и ты, пожалуйста, сохрани это при себе. Я не сержусь на тебя, так как понимаю, что ты Люсю любил. Но её теперь нет, и я считаю, что ты должен узнать всё. Там в Норвегии, при опознании тел мне неожиданно сказали, что при осмотре тела Люси случайно или нет, но обнаружилось, что она была на втором месяце беременности.

Алик буквально замер на месте. Казалось, что хмель мгновенно вышел из него. Он задрожал, закрыл лицо руками и заплакал навзрыд.

Девушка, сидевшая с ним рядом, подбежала к ним и взволнованно спросила:

– Что вы ему сказали? Отчего он снова плачет?

– Ничего, – ответил Евгений Николаевич, – просто я передал ему последний привет от Люси.

После похорон нужно было сразу лететь в Москву. Люся перед отъездом успела сдать квартиру в наём, и теперь следовало переоформить все документы, на что требовалось время.

Москву Евгений Николаевич не узнал. Когда прилетел со Шпицбергена, ему было не до городских новостей, поэтому только сейчас он заметил, как разительно изменился город. Почти все главные улицы и площади превратились вдруг в центры торговли. Всюду стояли женщины и мужчины, держащие в руках платья, рубашки, брюки, рядом стояли сумки, наполненные одёжным барахлом и другими товарами. Продавалась техника, инструменты, кухонная посуда, сервизы.

Удивившись сначала такому неприятному преображению Москвы, Евгений Николаевич вспомнил, что в самом начале года вышел указ Ельцина «О свободе торговли», разрешивший предприятиям и гражданам торговать без специальных разрешений и в любых удобных местах. А такими местами оказывались все людные площади, бульвары, трассы, остановки троллейбусов, трамваев и автобусов, подходы к крупным магазинам, подземные переходы. Лотки появлялись в холлах кинотеатров, учреждений, больниц и вузов, в аренду брались торговые места на рынках и секции прежних универмагов. Под магазины-лавки использовались любые полуподвалы, павильоны, ларьки. Мелкая торговля захватила стадионы и Дворцы спорта.

На седьмом Съезде народных депутатов отношения между Верховным Советом и правительством накалились до предела. Оппозиция резко критиковала рыночные реформы, либерализацию цен, приватизацию и жесткую бюджетную политику. Депутаты возложили на Ельцина вину за спад производства и обнищание народа. Были приняты новые поправки в Конституцию, по которым правительство должно было подчиняться, прежде всего, парламенту, а затем президенту. Ельцин выступил против и предложил провести референдум, чтобы выяснить, кому народ доверяет проведение реформ – президенту или съезду.