Настасья Алексеевна. Книга 4

И вот 1 октября 1992 года народ бросился в сберкассы получать бесплатные ваучеры, к которым прилагалась памятка: «Приватизационный чек – шанс на успех, который дается каждому. Рубль подвержен инфляции, а имущество, если им правильно распорядиться, не обесценивается, напротив, будет приносить вам доход. Помните: покупающий чеки расширяет свои возможности, тот, кто продает, лишается перспектив». Но какую же фабрику, завод или просто булочную можно было купить на один ваучер? Да ничего. И народ стал по-простецки продавать свои ваучеры оборотистым дельцам типа Гайдара, Бойко и Чубайса, которые заявляли, что на один ваучер можно купить два автомобиля «Волга». Но никто не смог купить даже одной «Волги», хоть и подавали в суд на Чубайса, пообещавшего такую роскошь. В то же время цены на ваучеры стали скоро и быстро падать, так что некоторые отчаявшиеся их обладатели отдавали свою ценную бумагу за простую бутылку водки, так как ваучеры можно было оприходовать до определённого срока. О народном капитализме, когда совладельцами заводов и фабрик были многие обладатели акций, получающие процент от прибыли, советский народ не знал, и ему это не объясняли.

А тут ещё подвернулась компания МММ, в инвестиционный фонд которой тысячи людей стали вкладывать свои ваучеры. То, что это было чистейшей воды надувательство и никто ничего взамен не получит, никому даже в голову не приходило. Те же дельцы, что скупали сотнями и тысячами за бесценок ваучеры, обретали в обмен на них предприятия, становясь единоличными или в совокупности с кем-то ещё их частными владельцами, и начинали бешеными темпами зарабатывать миллиардные состояния.

Так бывшее по своей сути однородным советское общество стало раскалываться на огромную часть простых честных тружеников, живущих по советской привычке на одну зарплату, едва сводя в новых условиях концы с концами, и выделившуюся из неё небольшую алчную группку миллионеров, стремительно вырастающих на горбах своих обманутых ими соотечественников в миллиардеров. И две демонстрации, проходившие по разным улицам Москвы 7 ноября 1992 года были отражением двух образовавшихся слоёв нашего общества, двух непримиримых течений, одно из которых текло бурным негодующим потоком, переворачивая встречающиеся на пути камни, а другое, отгороженное прочной стеной собственности, мягко текло рядом, чувствуя за собой неиссякаемую поддержку капитала, подпитываемого энергией бурлящего рядом течения.

Вот и скажи, дорогой читатель, что есть человек. Тот ли, который пашет, сеет, убирает и кормит народ, тот, кто работает на станках, варит сталь, делает машины или тот, кто владеет землёй, фабриками и заводами? Ты скажешь, что и тот и другой человек. И это правильно, однако почему один человек приходит после работы домой и считает рубли, не зная, хватит ли ему зарплаты на хлеб и молоко, а другой в это же время прожигает жизнь, вывозя свои капиталы за границу, где тратит миллионы в барах и ресторанах, покупая себе дворцы и яхты, и отдаёт распоряжения этому первому человеку лучше трудиться? Разве они не одинаково рождаются на земле, чтобы быть счастливыми?

5.

Возвращался Евгений Николаевич из Москвы в ноябре норвежскими авиалиниями через Осло, поскольку суда на Шпицберген уже не ходили, а новые рейсы самолётов трест до весны не планировал. Получив в управлении треста, причитавшуюся ему за год зарплату, и, ощутив её мизерное значение при взлетевших до небес ценах, он купил на командировочные деньги билет на самолёт до Осло. Потом заглянул в свою районную сберкассу, постоял в небольшой очереди и получил вожделенный ваучер.

Оставшийся день до отлёта он посвятил давно запланированному посещению родителей Настеньки, о чём она настоятельно просила его не забыть за суетой в Москве. Большой Ржевский переулок Евгений Николаевич помнил хорошо со дня свадьбы Настеньки и Володи. На их торжестве он был один без жены. Люся в то время была у своих родителей в Ялте.

Дверь в квартиру открыла Настенькина сестра Вера. Она сразу узнала вошедшего, тем более, что они его ждали. Она легко приобняла Евгения Николаевича, подставив щёку для поцелуя, и не теряя ни минуты представила Евгению Николаевичу своего вышедшему за ней кавалера:

– Знакомьтесь, мой суженый Владислав Владиславович.

Мужчина средних лет в стального цвета твидовом костюме, белой рубашке и красном галстуке, как нельзя более подходил к Верочке, одетой столь же торжественно в элегантный серый брючный костюм с пиджаком на одной пуговице поверх белой блузки, воротник которой был оторочен красной ленточкой. Высокие каблуки чёрных туфель делали стройную фигуру девушки одного роста с её женихом. Даже причёски у них гармонировали друг с другом: у неё гладкие коричневые волосы пышным куполом охватывали голову, почти скрывая уши с золотыми серёжками, у него тоже каштановые волосы, зачёсанные назад, не лежали гладко, а вздымались, словно поддуваемые снизу ветром.