Настасья Алексеевна. Книга 4

Да это сейчас интересовало всех. В зале повисла мёртвая тишина. Здесь все ещё жили как бы в Советской стране: ходили в бесплатную столовую, проводили свободное время в прекрасном спортивном комплексе, в клубе с библиотекой, читальным залом и кинотеатром, ходили на лыжах, катались на коньках, водили детей в школу, ловили океанскую рыбу, словом, чувствовали себя хоть и далеко от Родины, но с ощущением её тёплого дыхания, её постоянной заботы, не разбирая, какой ты национальности, из какой республики прибыл сюда заниматься нелёгким, но нужным для страны трудом – добычей угля. А теперь что? Прежней страны нет. Республики рассыпались. А как же быть украинцам с Донбасса? Как быть тем, кто приехал из Казахстана, из республик Средней Азии, с Кавказа? Все с ожиданием смотрели на известного в стране географа и метеоролога, как будто он мог сейчас вот предсказать политическую погоду и успокоить шахтёров.

Чилингаров понял, чего от него хотят услышать. И он не обманул ожидания. Блеснув круглыми очками, едва коснувшись рукой седеющих на лице бакенбард и круглой бородки, он опустил руку на грудь, где на лацкане пиджака светилась золотом звезда и твёрдым голосом сказал:

– Я герой Советского Союза. Надеюсь это понятно. – и повторил, – герой Советского Союза

Зал грохнул аплодисментами. Он больше ничего не говорил по этому поводу, но все поняли его отношение, поверили герою, потому что так хотелось верить, что произошедшее в стране случилось не по-настоящему, не на долго, временно. Здесь, вдали от Родины, до которой было дальше, чем до Северного полюса, всё, что случилось на материке, казалось нереальностью.

Вспоминались восхождения Настеньки и Евгения Николаевича на гору Улаф, названную так в честь норвежского короля.

Подниматься нужно было сначала по крутой узкой деревянной лестнице до площадки с небольшим бревенчатым домиком рядом с большой тарелкой телевизионной антенны. Тут на высоте около пятидесяти метров постоянно дежурил кто-нибудь из радистов. Но это была только первая ступенька к вершине горы. Дальше путь лежал по более крутой тропинке, огибающей лентообразно гору, возвышающуюся над другой глубокой долиной. Поднимались сюда, конечно, в летнее время, когда внизу всё покрывалось зеленью и цветами, в основном, камнеломками и полярными маками. К их нежно белым лепесткам всегда хотелось прикоснуться, но рвать на Шпицбергене цветы – это нарушение легко ранимой экологии северного архипелага.

Не всяк человек отваживался подняться на эту гору. Вот археолог Строков ни за что бы не пошёл Он боялся высоты. Даже смотреть на фиорд с улицы Баренцбурга он мог, не подходя близко к краю дороги, а тут бы он совсем оплошал. Зато Евгений Николаевич, привыкший к ялтинским горам, к ощущениям полёта над Южным берегом Крыма, когда и белые облака тянутся порой под тобой от самого моря, а иной раз и охватывая шагающие по тропе ноги лёгкой пелериной тумана, шёл на вершину Улафа уверенно, периодически протягивая руку помощи смущающейся от своей неопытности, но охотно принимающей помощь, Настеньке.

Добравшись, наконец, до гребня, где можно было, теперь вздохнуть полной грудью и посмотреть на виднеющийся далеко внизу и кажущийся совсем маленьким городок, вытянувшийся одной единственной улицей вдоль всего Грин-фиорда, путешественники остановились, очарованные красотой открывшейся перед ними панорамы, достойной кисти Николая Рериха с его великолепными Гималайскими пейзажами. Его глазами виделся на противоположном берегу фиорда Спящий рыцарь. А в месте встречи Грин-фиорда с Ис-фиордом, как бы стоя на страже, упирался в море Аль-Хорн, на самом деле напоминающий собой рог маленькой пташки чистика, чьими летающими стаями буквально усеяна гора, получившая в честь них такое название. Могучий широкий Ис-фиорд с бороздящими его в летний сезон большими и малыми судами, разумеется, до конца отсюда не просматривается, но впечатляет своей голубой мощью. Кое-где на серых спинах гор виднеются белые заплатки снега – без него уж никак не обойтись на самом северном архипелаге даже в середине лета с его незаходящим солнцем – и длинные такие же белые языки ледников, слизывающие в своё удовольствие морские волны.