Наставники Лавкрафта (сборник)

Время шло, мы доводили себя до изнеможения попытками проникнуть в тайну, и года через два я заметил, что Вивиэну начинает надоедать наше предприятие; однажды ночью он сгоряча признался мне, что боится, как бы мы не потратили весь свой век на пустые и безнадежные усилия. Спустя несколько месяцев ему посчастливилось: он получил значительное наследство от престарелого отдаленного родственника, о чьем существовании почти забыл; имея счет в банке, он сразу же отдалился от меня. Квалификационные экзамены он сдал уже много лет назад, и теперь решил поступить на службу в госпиталь Св. Томаса, а потому, сказал он мне, должен подыскать себе более комфортабельное жилье. На прощанье я напомнил ему о своем обещании и торжественно подтвердил его; но Вивиэн, поблагодарив, рассмеялся, его лицо и голос выражали смесь жалости и презрения. Не буду описывать свою долгую борьбу и беды моей дальнейшей жизни, ставшей вдвойне одинокой; однако я не уставал и не отчаивался, веря в конечный успех; табличка лежала на моем столе, и каждый божий день я брался за работу, и лишь в сумерках выходил погулять, предпочитая Оксфорд-стрит, которая, я думаю, привлекала меня шумом, оживлением и яркими огнями.

Эти прогулки вошли у меня в привычку; ежевечерне, в любую погоду, я пересекал Грейз-Инн-роуд и двигался в западном направлении, но иногда выбирал северное – по Юстон-роуд и Тоттенхэм-Корт-роуд, а порой проходил через Холборн, захаживал и на Грейт-Рассел-стрит. Каждый вечер я проводил около часа на Оксфорд-стрит, шагая туда и сюда по северной стороне улицы, и рассказы Де Квинси[37], а также данное им этой улице прозвище «мачеха с каменным сердцем» часто приходили мне на ум. Потом я возвращался в свое мрачное логово и проводил еще несколько часов в бесконечном анализе своей загадки.

Однажды ночью, несколько недель тому назад, ответ пришел ко мне; он мгновенно вспыхнул в моем мозгу, и я прочел надпись – и увидел, что все-таки не напрасно растрачивал свои дни. «Место дома сокровищ тех, кто живет внизу» – таковы были первые прочитанные мной слова, а далее следовали подробные указания на местность в моем родном краю, где были сложены на вечное хранение великие творения из золота. Нужно было идти по такой-то тропе, там-то обойти ловушку; тут проход узок, почти как лисья нора, а дальше расширяется, и так наконец можно достичь камеры с кладом. Я решил, не теряя времени, проверить свою догадку – не то чтобы я усомнился в ту великую минуту, но хотел устранить даже малейшую вероятность разочарования для моего старого друга Вивиэна, ныне ставшего богатым, благополучным человеком.

Я сел в поезд, идущий на запад, добрался до нужного места и однажды ночью, с картой в руке, прошел весь путь по горам и зашел так далеко, что разглядел впереди блеск золота. Я не пошел дальше; я решил, что должен взять с собой Вивиэна, и потому унес только странный кремневый нож, найденный на тропе, в подтверждение истинности своих слов. Вернувшись в Лондон, я был сильно раздосадован тем, что каменная табличка из моей комнаты исчезла. Хозяйка квартиры, закоренелая пьяница, уверяла, что ничего не знает, но я не сомневаюсь, что она украла табличку, надеясь получить за нее стакан виски. Впрочем, содержание таблички я знал наизусть, а также сделал факсимильную копию знаков, так что потеря не была тяжелой. Смущало меня лишь одно: после приобретения таблички я наклеил на ее обороте этикетку и записал дату и место находки, а позже, поддавшись сентиментальности, нацарапал карандашом еще несколько слов – название своей улицы и еще кое-что, как дорогую память о тех днях, когда надежда была, казалось, утрачена: я думал, что эти записи послужат мне в будущем памяткой о том, как я хранил надежду вопреки отчаянию.

Однако я сразу же написал сэру Томасу Вивиэну, тем нашим особенным шрифтом, с применением условных выражений. Я сообщил ему о своем успехе, упомянул об утере таблички и о том, что снял копию надписи, напомнил о своем обещании и попросил написать или зайти ко мне. Он ответил, что хочет встретиться со мной в некоем переулке в Кларкенуэлле, хорошо знакомом нам обоим в прежние времена, и в назначенный день, в семь часов вечера, я отправился на встречу. Прохаживаясь на углу этого переулка, я заметил стертые картинки уличного художника и машинально подобрал обломок мелка, оброненный им. Я ходил туда и обратно по переулку, гадая, как вы можете себе представить, с каким человеком мне предстоит встретиться, после стольких лет разлуки, и мысли об утекшем безвозвратно времени одолевали меня; поэтому я шагал, не отрывая взгляда от земли.