Настоящая партнерша

Мари Ле Гард и Маргарет Росс, зная, что они не находятся под подозрением, в основном держались вместе. Так же вели себя Веджеро и Солли Ливии, мисс Денсби-Грегг и Елена. То, что сутки назад казалось бы нелепым и невозможным, стало теперь неизбежностью: виновные или невиновные, они, по крайней мере, точно знали свое положение по отношению друг к другу и могли доверять одна другой. Конечно, они, как и все другие, могли доверять Мари Ле Гард и Маргарет Росс, но того, что Мари Ле Гард и Маргарет, в свою очередь, не могли доверять им, было достаточно, чтобы предотвратить всякие попытки более непринужденного общения.

Что же касается Коразини, преподобного Смолвуда, сенатора и Малера, то каждый держался обособленно.

При таких обстоятельствах было естественным, что все обрадовались появившейся возможности разговаривать о том, что не имело отношения к мучившей всех проблеме и помогало хотя бы слегка облегчить взаимное общение.

Ни за одним моим пациентом не ухаживали так, как собирались ухаживать за Малером.

Едва я успел наладить нашу печку, работающую на жидком топливе, как меня окликнул Веджеро, сидевший у брезентового полога.

— Там происходит что-то очень занятное, док. Посмотрите.

Я подошел и выглянул наружу. Далеко справа, точнее, на северо-западе, высоко над горизонтом начинала пульсировать, то вспыхивая, то бледнея, огромная бесформенная масса света, захватывающая почти четверть небесного купола, усиливаясь, сгущаясь и распространяясь все выше с каждой минутой. Сначала это казалось каким-то свечением в небе, но потом оно приняло более определенные очертания и какой-то повторяющийся рисунок.

— Аврора, — сказал я. — Северное сияние. Никогда не видели, мистер Веджеро?

— Не видел. — Он покачал головой. — Изумительное зрелище, верно?

— Ну, это! Это еще пустяки. Только самое начало. Потом оно станет как занавес. Бывают разные рисунки: лучи, полосы, короны, арки, но это занавес. Самая грандиозная из всех форм.

— И часто это бывает, док?

— При такой погоде, как сейчас, довольно часто. Порой несколько дней подряд. Я имею в виду, когда тихо, холодно и ясно. Хотите верьте, хотите нет, но вы сможете так привыкнуть к этому зрелищу, что перестанете его замечать.

— Не верю! Это изумительно! — повторил он. — Просто изумительно. Не замечать, говорите вы? Я лично надеюсь, что мы будем это видеть каждый день. — Он усмехнулся. — А вы можете не смотреть, док.

— Ради вашего же блага, вы бы лучше надеялись на что-то другое, — угрюмо заметил я.

— То есть?

— А то, что во время северного сияния радиосвязь фактически невозможна.

— Радиосвязь? — Он наморщил лоб. — А что мы теряем? Ведь радиоприемник на станции разбит, а ваши друзья с каждой минутой становятся все дальше. Вы не можете связаться ни с вашей станцией, ни с вашими друзьями?

— Нет. Но мы можем связаться с нашей базой в Аплавнике, когда подойдем ближе к побережью, — сказал я и в следующее же мгновение проклял свой длинный язык. До сих пор я об этом не думал, но, как только слова были произнесены, сообразил, что это надо было держать про себя. Шансы на то, что в Аплавнике будут слушать в нужное время и на нужной волне, были весьма невелики, но все-таки это была какая-то надежда. Мы могли бы послать им предупреждение и попросить о помощи задолго до того, как убийцы нанесут удар. И вот теперь, если Веджеро один из них, он позаботится о том, чтобы вывести радио из строя прежде, чем мы окажемся в зоне радиосвязи с базой в Аплавнике.

Я обругал себя болтливым идиотом и исподтишка взглянул на Веджеро. При свете лампочки над головой и слабых отблесках северного сияния я отчетливо видел его лицо, но оно ничего мне не говорило. Он вел себя так, будто ничего особенного не произошло, и при этом не переигрывал. Легкий кивок головой, движение чуть сжавшихся губ, поднятые брови, даже талантливый профессиональный актер не сыграл бы лучше. Я тут же подумал, что среди нас есть два поистине превосходных актера. Но ведь если бы он вообще никак не среагировал на мои слова, мне бы показалось это вдвойне подозрительным. А может быть, наоборот, естественным? Если Веджеро один из преступников, то наверняка он подготовился к разговору со мной и не мог быть застигнут врасплох. Я решил не ломать над этим голову и отвернулся, но во мне начало все больше укрепляться подозрение насчет Веджеро, правда, в свете моих предыдущих столь «обоснованных» подозрений это скорее гарантировало невиновность последнего. Эта мысль наполняла меня горечью.

Я тронул Маргарет Росс за плечо.

— Я бы хотел вам сказать несколько слов, мисс Росс. Если не боитесь замерзнуть.