Настоящая принцесса и Наследство Колдуна

Из глубины зеркала прямо на нее выплыла прямая высокая фигура в черном плаще с капюшоном. Из-под плаща неторопливо выпросталась длинная рука с извилистыми бледными пальцами, сбросила капюшон, и Марго вскрикнула от неожиданности. В зеркале возникло лицо диктатора, хорошо известного по сотням исторических фотографий — с косой челкой и ниточкой усов под носом. Потом оно расплылось, и его сменило другое, не менее известное, и третье, и четвертое… Усы щеткой, лицо сплошь в оспинах… Огромный лысый лоб и глазки щелками… Мордочка хорька, блеск пенсне… Всех или почти всех Маргарита узнавала. «Римский император… Кровожадный хан… Палач из концлагеря… — бесстрастно говорила себе она, будто комментировала учебный фильм, но долго сдерживать гнев не получилось. — Ничего себе компания! Только безмозглые бараны преклоняются перед такими отбросами! Изощренные убийцы, бессовестные негодяи, безумные властолюбцы, все как на подбор! И этим он думает меня купить? Напугать? Подчинить?! Кем же он меня считает? А, понятно: порядочные люди сюда не суются и завладеть им не пытаются!»

Отражение в зеркале как будто услышало ее мысли. В тот миг, когда Марго показалось, что фигура в плаще вот-вот шагнет сквозь стекло и выйдет из рамы, произошла последняя метаморфоза — на секунду мелькнуло костистое старческое лицо, знакомое Маргарите по фотографиям великого музыканта Притценау, а потом его сменило другое, много моложе — холодное, точеное, принадлежавшее Мутабору — такому, каким Маргарита запомнила его со снежной осени в Петербурге, когда он явился там под видом виолончелиста Изморина.

И тотчас со всех сторон, сначала потихоньку, а затем все громче, зазвучала музыка — низкий голос виолончели. Певучий, вкрадчивый, он уговаривал, умолял, стелился, как вечерняя дымка над водой, и у Марго сжало горло — так прекрасна была эта музыка, столько в ней было и нежности, и тоски, она гладила бархатом по сердцу, кружила голову. Эту музыку Маргарита никогда раньше не слышала и поняла, что играет ее Изморин — талантливейший музыкант, который возник в Петербурге ниоткуда на несколько осенних дней, когда наводнение затопило город, а потом сгинул навеки, и вместе с ним навеки сгинула эта музыка, гибельная, но красивая, сгинула без следа, и это было мучительно несправедливо. Ее хотелось слушать и слушать, погрузиться в нее, как в прохладную воду, и никуда уже не идти, опуститься прямо на холодный каменный пол, прислониться к стене, уснуть под эту мелодию, дать себя убаюкать, и пусть даже сон будет вечным, лишь бы музыка не умолкала, лишь бы пела виолончель под виртуозными руками Изморина.

Музыка кружила, обволакивала, усыпляла…

Она пеленала, как паук муху, обвивая все новыми и новыми невидимыми нитями.

Марго застыла.

Светлые, почти белые глаза смотрели прямо на нее. Уголок тонких губ дрогнул в улыбке. Изморин протянул ей руку. И там, в зеркале, Марго увидела саму себя рядом с ним. Еще мгновение — и он дотянется до нее.

А вдруг, если Изморин до нее дотронется, замок все-таки сделает ее своей хозяйкой?

— Нет! — Маргарита отшатнулась. Потом наклонилась, зачерпнула пригоршню драгоценностей и с размаху запустила ими в видение.

Зеркало чавкнуло, проглотив браслеты и перстни, и погасло вместе с видением.

Марго почувствовала, как накативший было страх опять уступает место злости. Да за кого ее тут принимают, в этом разнесчастном замке? И, кстати, кто принимает? Нету никакого Изморина, она сама видела, как Инго с ним расправился. Это сам замок ее уламывает, не верит, что она отказалась от трона. Но не на ту напал! Надо же, решили купить, как дурочку — на тряпки, на бусики и колечки! Подманить на галерею тиранов, один другого гаже! На красавца в черном плаще!

Ах, скажите, пожалуйста, музыка! Да эта музыка чуть не погубила Петербург! И вот только что чуть не задурила голову ей, Маргарите! Зачем нужна такая музыка, если от нее одни беды?! А сама Маргарита написала похожую, но только чтобы подманить замок, и сотрет ее из памяти, как только выберется отсюда!

Как она и опасалась, замок не отступался.

Зеркало мигнуло и вновь засветилось — и в нем, наплывая одна на другую, замаячили знакомые лица, только почему-то мутные, размытые, как под илистой водой.

Марго увидела тронный зал — на сей раз в Радингленском дворце. И коленопреклоненного Инго. И рядом с ним поникшего Филина и обоих Конрадов, согнувшихся в подобострастном поклоне. А потом темницу с зарешеченным окошком, и на голом каменном полу — Лизу, которая сжалась в комочек, как испуганный лисенок в клетке. А потом все это заслонило мертвое лицо королевы Таль — постаревшее, строгое и усталое.

Вот тут-то Маргарита и не выдержала.

— Ах ты, гадина! — истошно завопила она и ринулась прямо на зеркало. — Так, значит, да? Это ты думаешь, я такая?! О таком мечтаю?!