Настоящая радуга

Они быстро стали друзьями — великий китайский писатель и замечательный русский просветитель, поэт и путешественник. Один из лучших рассказов Лу Синя посвящен его другу — Василию Ерошенко. Это удивительно трогательный, мягкий, грустный рассказ, рассказ-воспоминание, рассказ, схожий по настроению с лучшими рассказами самого Ерошенко.

В рассказе есть такие строки:

«Однажды ночью, как раз когда кончилась зима и началось лето, у меня случайно оказалось свободное время и я зашел к Ерошенко… в доме было тихо. Ерошенко лежал в постели, нахмурив густые, золотисто-рыжие брови. Он думал о Бирме, где когда-то путешествовал, и вспоминал бирманские летние ночи…

— В такую ночь, — сказал он, — там повсюду музыка: и в домах, и в траве, и на деревьях — везде трещат насекомые. Все эти звуки сливаются в гармонию, таинственную и чудесную…

Он глубоко задумался, как бы стараясь восстановить в памяти образы прошлого.

Я молчал. Такой удивительной музыки мне не приходилось слышать в Пекине. И как я ни любил свою страну, я ничего не мог оказать в ее оправдание. Поэт был слеп, но не был глух».

Лу Синь пишет дальше о том, как любовь Ерошенко к Бирме, любовь, которая останется с ним до конца его дней, нашла выражение в попытке воссоздать трепетание ее воздуха, слилась с его любовью ко всему живому, к лягушкам и утятам. И там же говорится о том, как тосковал Ерошенко в Китае по своей родине — России. И как он все-таки уехал домой, хоть в Китае был окружен друзьями, известен и обеспечен.

Правда, это удалось ему сделать не сразу. В октября 1922 года профессор Пекинского университета Ерошенко отправился на Международный конгресс эсперантистов в Хельсинки. Неизвестно, пытался ли он пробраться Советскую Россию оттуда, или же, как человек крайне обязательный и всегда выполняющий свой долг — будь то долг перед бирманскими школьниками, японскими социалистами или студентами Пекинского университета, — он полагал необходимым вернуться в Пекин, чтобы завершить там свои дела. Во всяком случае из Xeльсинки он вновь приехал в Пекин, зимой того года участвовал в дискуссии о китайском театре, готовил вместе Лу Синем к отдельному изданию свою пьесу «Розовые облака», посетил Шанхай, Ханьчжоу и другие города, много выступал и писал. И лишь в апреле 1923 года в дневнике Лу Синя появилась краткая запись: «Ерошенко уехал на родину».

8

О жизни Ерошенко в Советском Союзе — а он еще почти тридцать лет работал и переводчиком, и преподавателем, и директором школы-интерната, путешествовал по Средней Азии и по Чукотке — можно рассказывать долго. Но это, к сожалению, не входит в тему нашей книги. Были в его жизни и радости и огорчения; далеко не всего, к чему он стремился, ему удалось достичь. Но главное — за эти тридцать лет Ерошенко воспитал много сотен людей, помог им найти дорогу в жизни, обрести уверенность в своих силах.

И даже в свой последний год, когда ему уже перевалило за шестьдесят, он планировал путешествие пешком из Средней Азии на Дальний Восток. Но путешествие не удалось. Неожиданно он заболел и умер в своей деревне, умер так же скромно и гордо, как жил, — он знал, что умирает, и старался даже смертью своей не причинить беспокойства окружающим его людям.

Известность его в Японии и Китае оказалась куда более значительной, чем он мог когда-нибудь предполагать. Книги его продолжали издаваться, критики и журналисты писали о нем статьи, старые друзья — воспоминания. А уже после смерти Ерошенко, в 1959 году, в Японии вышло трехтомное собрание его сочинений.

И до сих пор в самых разных уголках Земли — в Южной Бирме и в Индии, в Таиланде и в Японии, в Китае, на Камчатке, в Средней Азии — живут люди, вспоминающие имя Ерошенко с благодарностью и уважением.

РАССКАЗ ПЯТЫЙ ВОЗВРАЩЕНИЕ В БУДУЩЕЕ

Привезенный нами музейный материал состоит из 5575 этнографических предметов быта и культа, 975 фотографий позитивов, 1500 фотографий негативов, около 800 томов книг.

Александр Мерварт, Людмила Мерварт

(Из отчета экспедиции)

1

Они могли встретиться на улице. А может быть, и встречались. Надо было спросить об этом Людмилу Александровну, но беседы с ней, интересные и долгие увлекали, и все время забывалось спросить: были ли Мерварты знакомы с Ерошенко.

В конце концов он мог заглянуть во Владивостокский университет. Мог и зайти к Мервартам. Больше того, они могли встретиться и в Индии, где они были в одно и то же время. А могли и не увидеть друг друга, не знать друг о друге: ведь Ерошенко пробыл во Владивостоке лишь неделю — спешил дальше на запад, и Мерварты еще оставались там.