Настоящее в будущем (СИ)

Они ничего не сказали в ответ, но дом покинули. Один за другим они выходили из комнаты, проходили по коридору к парадной двери и за ней исчезали. Эмма вышла последней и, бросив мимолетный взгляд, заметила Белль. Глядя на Белль с сочувствием, смешанным со стыдом и смущением, Эмма махнула ей рукой, одновременно в качестве приветствия и прощания, и Белль сдержанно улыбнулась и кивнула в ответ. Она навсегда запомнила этот момент: будучи таким простым и незначительным, он всё же был чрезвычайно необычным. Перед своим отъездом из Сторибрука Белль простилась с немногими людьми: с отцом, бабушкой Лукас, с Лероем, но вот сейчас, спустя много лет, она не помнила, как прощалась с ними, а Эмму, остановившуюся на минутку посреди коридора ради этого лёгкого и многозначительного жеста в её сторону, помнила. Решение об отъезде было принято чуть позже тем же утром. Предложение уехать в Нью-Йорк просто слетело с губ Румпеля в виде шутки, хотя и было совершенно серьёзным, и Белль ухватилась за него, как утопающий за спасательный круг.

Нью-Йорк поразил её в самое сердце. Город был просто потрясающий. Идеальное сочетание красоты и безобразия, но первые полгода Белль видела только красоту: парки, фонтаны, библиотеки, музеи и театры. И только потом стала замечать грязь, бездомных на улицах, смерть и разрушения. Этот большой мир оказался очень жестоким и опасным, но однако для них он был безопаснее, чем Сторибрук. Половина проблем и неприятностей, с которыми сталкивались миллионы людей каждый день, обходили их стороной или казались не столь существенными. И пусть иногда Белль становилось неуютно от осознания собственного благополучия, ей всё же было хорошо здесь, хорошо со всем тем, что она имела. Иногда ей просто нравилось выходить из дома и смешиваться с суетливой безумной толпой.

В середине 2017 они арендовали огромную квартиру в Верхнем Вест-сайде и прожили в ней следующие семь лет. Квартира состояла из огромной гостиной, объединённой с кухней, четырёх спальных комнат и кабинета, который Голд моментально оккупировал и превратил в подобие своей лавки. К концу того же года Белль овладела жажда деятельности, и не без помощи Голда она открыла книжное кафе «Golden dust» в Мидтауне. Голд стал совладельцем, влил начальный капитал и помог оформить лицензию, а она сделала всё остальное: нашла и оформила помещение, подписала договора с поставщиками и наняла персонал. Первые два месяца она проводила там по десять часов в сутки, но усталости не чувствовала, и это принесло плоды. Её детище очень быстро окупилось и начало приносить стабильный доход. В нескольких газетах появились хвалебные отзывы. Голд прислал ей в кафе стопку тех газет с обведёнными заметками и одну белую розу с запиской: «Прекрасной жизни милое начало». Записку она до сих пор хранила, как напоминание о той нереально прекрасной жизни, невзирая на то, что это ощущение было сродни ностальгии, нежели истины. Румпель был бесконечно прав, называя это началом. Белль прочитала очень многое из того, что продавала в своём магазине, а ещё продавала книги она в основном не занятым своими повседневными проблемами людям, а студентам университетов, которые часто сидели в её заведении, споря о политике, религии, экономике, об истории и философии, об искусстве и литературе. Во время своей работы она часто прислушивалась к этим претенциозным раздутым речам, больше похожим на упражнения в красноречии, нежели на нечто серьёзное, но даже в них были недоступные её пониманию темы. Она записывала для себя все возникающие вопросы и потом упорно искала на них ответы. В итоге поверхностное общение со студентами, маленькие исследования и природное любопытство привели её к дверям Колумбийского университета. Она решила, что не скажет Румпелю, пока не получит письмо, подтверждающее факт её зачисления. Как-то утром, часов в шесть, она нашла в почтовом ящике большой увесистый конверт, где было письмо с поздравлениями и стопка документов и справок, которые необходимо было заполнить. Со всем этим она прошла в гостиную, где Голд проводил утренние часы в компании своих утренних друзей: газеты и чашки противного травяного чая.

— Что это? — спросил он с улыбкой, откладывая в сторону газету.

Белль протянула ему всё, включая разорванный конверт, и молча устроилась в кресле напротив, не имея, в общем-то никаких ожиданий касательно его реакции.

— Ага… Ага… — кивнул Голд, пробежав письмо глазами. — Значит, университет? Колумбийский? In lumine tuo videbimus lumen. Какой милый девиз.

— «В твоём свете мы видим свет», — озвучила Белль девиз на английском. — Не вижу в этом ничего примечательного.

— Ну, главное тянуться к свету, — гаденько улыбнулся Голд, отпивая из чашки.

— При чём тут это? Тут имеется в виду… — Белль осеклась. — Стоп! Молчи!