Настоящий джентльмен. Часть 1

Много лет спустя принцип первичности мысли, но уже без Бога, которого отредактировали за ненадобностью, был использован в НЛП, нейролингвистическом программировании, где его применяют как со знаком «плюс», так и со знаком «минус». Другими словами, не ободряют, а опускают. Лишают уверенности в себе, вносят в душу безнадежное отчаяние. Говорят, что российские силовики этим искусством владеют в совершенстве.

Об опасности безнадежного отчаяния и предупреждали строки Уолтера Уинтла: «Если ты считаешь себя побежденным — ты побежден, если думаешь, что проиграешь, — ты проиграл. Успех рождается в уверенности и воле, он — состояние души».

Это «состояние души», в оригинале State of Mind, стало названием песни, которую я принес на репетицию «Икаруса». К материалу от посторонних ребята относились настороженно, но вокалисту и автору песен Сирилу понравились первые строки:

If you think you are beaten, you are.

If you think you dare not, you don't.

Постепенно песня вошла в репертуар (в ней я играл соло на саксофоне), потом ее включили в альбом, который так и назвали — State of Mind.

Не то что она была лучшей на нашем альбоме. С точки зрения чистоты жанра реггей произведение это довольно галантерейное, украшенное кружевами и лентами от белого автора. Нет в нем глубинной карибской правды и чернокожего первородства.

Зато в других песнях этого первородства было сколько угодно. Мне, например, нравилась «A na me culture dat», что в примерном переводе с англо-креольского значит «Это не моя культура». «Не хочу ходить в твой колледж, — поется в ней, — не хочу учить твой ноледж».

Общаясь с «икарушками», я понял, что креольское наречие жители Карибских островов создавали для своего удобства. Для своих губ, языка, щек. Wah go? — говорят они друг другу при встрече. — Wah say? (это по-русски — «как ты ваще?»). А как удобно отскакивает от зубов: Whadayou? («Ты чё?»), You madowah? («Ты что, спятил?») или торжествующе-распевное Bababooey! («Ну, дурачок!»).

В оркестровке State of Mind мне нужен был инструмент, который мог бы сыграть мелодию. Я вспомнил своего старинного приятеля Юру Степанова, который в начале 1980-х поселился в Лондоне.

Юру я знал давно, мы с ним играли еще в 1975 году, перед моим отъездом, в составе питерских «Мифов» в славном городе Пушкине, на танцах в «Белом зале». Мы по-дружески называли его «грузин Степанов», поскольку под русской фамилией Юры крылось благородное происхождение из знаменитой балетной семьи Брегвадзе. Он родился в 1951 году в Ленинграде в семье Бориса Яковлевича Брегвадзе, оперного режиссера и театрального педагога. Окончил музыкальную школу им. Римского-Корсакова и дирижерско-хоровое отделение Ленинградского института культуры. После института его призвали в армию. Служил по специальности — руководил армейским хором в клубе погранвойск.

После его демобилизации я встретил Юру на Невском и предложил работу в Пушкине. Прошло полтора года. Летом 1975 года на нашу семью пришел вызов из Израиля. Юру тут же вызвал местный уполномоченный КГБ. «Коллега! — сказал он, пожимая Юре руку. — Вы ведь служили в погранвойсках? Вы — наш коллега!» Уполномоченный принялся расспрашивать подробности моей жизни, поскольку тогда было негласное указание — отъезжающих сажать, если есть за что.

Юра высоко отозвался о своем руководителе ансамбля и обещал сохранить встречу и этот разговор в тайне. Нечего и говорить, что через полчаса он уже был у меня дома с подробным рассказом.

Был он человеком чрезвычайно легким и незлобивым, девушки у него были — одна лучше другой. Я про Юру даже песню написал. Представьте — красивые грузинские гармонии, легкий кавказский акцент:

Я скакал в горном лесу,
Увидал девчонку-красу.
На полном ходу затурмазил я коня,
Она же даже нэ взглянула на меня.
(Припев, хором:)
Ой жена, жена!
Ты сидишь, навэрна, у окна.
Ты жди меня, жена, к обеду,
Я к друзьям сегодня нэ поеду.
Я позвал блондинку в кино.
В какое кино — не все ли равно?
Ее я хотел любимой назвать.
Полез я в карман, начал деньги считать.
Ой жена, жена!
Ты сидишь, навэрна, у окна.
Ты жди меня, жена, к обеду,
Я к друзьям сегодня нэ поеду.

Жена у Юры была, даже не одна. Второй брак с англичанкой позволил ему выехать в Англию. Семья не склеилась, но Юра не унывал. Он вообще не унывал никогда, он был, я бы сказал, неисправимым оптимистом и брался за все, что плыло ему в руки.

В то время существовал спрос на русскоговорящих актеров, и Юра с жаром отдался музам театра, Талии и Мельпомене. Поначалу роли были проходные, крохотные, но он служил музам всей душой, вскоре стал востребованным киноартистом и снялся в 24 фильмах и телесериалах.