Настоящий врач скоро подойдет. Путь профессионала: пройти огонь, воду и интернатуру

Я прогонял этот момент в голове сотни раз. Я думал о нем на обеде с друзьями, в метро, в баре, в самолете, в кровати. Из всех обязанностей врача я был полностью зациклен на этой. Ставки были высоки, как никогда.

Я пробежал по длинному коридору и преодолел один лестничный пролет вверх, стараясь сохранять спокойствие. Хотя бы частично.

«ABC, ABC».

Время замедлилось, пока я проносился мимо вещей, напоминавших мне об интернатуре. Проплыл кабинет Дэйва, за ним – торговый автомат, который я атаковал после собрания интернов. Когда я миновал лифт, в котором мы ехали с доктором Шанель после моего укола зараженной иглой, другие врачи присоединились к моему забегу в южное крыло на шестом этаже: Эшли, Лалита, Марк и Дон. За ними бежали еще. Происходящее напоминало забег с быками в Памплоне, только мы не убегали, а гнались. Когда мы оказались на шестом этаже, санитарка показала нам на другой коридор и сказала:

– Четырнадцатая. Четырнадцатая кровать.

Я оказался в забитой людьми палате, и в голове зазвучал голос Байо: «Нужно взять на себя управление происходящим в палате».

– Я Мэтт, – решительно объявил я, – и я буду руководить реанимационными мероприятиями.

Эти слова я сотни раз говорил перед зеркалом, надеясь, что они заставят всех меня слушаться. Дюжина голов повернулась в мою сторону, прямо как я себе это и представлял, и я встал у изножья кровати. Я посмотрел на пациента, белую женщину средних лет без сознания, и в мою сторону начали выкрикивать слова:

– Миссис Кардифф, сорок семь лет, ишемическая болезнь сердца…

Фразы продолжали сыпаться на меня градом:

– Гепатит С в 1993-го.

– Сахар в крови 103…

– Тромбоз глубоких вен в 2006-м.

– Тромбоциты 170.

– Нет пульса.

Эти два слова хлестнули меня по лицу.

– Марк, – сказал я, обращаясь к коллеге у изголовья кровати, – дыхательные пути свободны?

Он поднял указательный палец и сказал:

– Да.

– Она дышит? – спросил я, стараясь быть как можно спокойнее.

Он сжал мешок Амбу, направляя кислород ей в горло:

– Не сама, но у меня все под контролем.

Мгновение спустя прибыла бригада анестезиологов и вставила ей в трахею дыхательную трубку.

– Лалита, – сказал я, – у нее есть пульс?

Лалита положила руку на пах женщины:

– Нет.

– Дон, – сказал я, – начинай массаж сердца.

Дон уже начал непрямой массаж сердца.

– Слишком много людей, – объявила медсестра и прогнала нескольких студентов-медиков.

Сделав глубокий вдох, я сказал медсестре рядом с собой:

– Пожалуйста, введите дозу эпинефрина и дозу атропина.

Секунду спустя шприцы были уже были наготове, а еще через мгновение препараты оказались внутри бледной, худой руки женщины. Я смотрел, как Дон продолжает ломать ребра под ритм Bee Gees, в то время как на спине и груди женщины разместили пластины дефибриллятора.

Пациентка была чрезвычайно худой – словно обернутый в тонкий слой плоти скелет. Возможно, у нее была какая-то хроническая болезнь – рак, туберкулез или цирроз, – лишившая ее излишков мышечной и жировой ткани. Времени думать об этом, однако, не было. Я знал, что все взоры устремлены на меня. Кто-то протянул мне результаты утренних анализов женщины. Все в норме.

– Есть центральный катетер? – спросил я.

– Почти, – отозвалась Лалита, направляя толстую иглу в пах пациентки. – Все, – сказала она. – Есть.

– Эпинефрин и атропин введены, – сообщила медсестра.

Я посмотрел на кардиомонитор.

– Остановить массаж сердца, – скомандовал я, – и проверить пульс.

Лалита щупала пах, пытаясь уловить пульс в бедренной артерии, а мы тем временем ждали. Глаза медленно повернулись в мою сторону.

– Я вижу импульс! – крикнул голос со стороны двери. – Есть пульс!

Лалита посмотрела на меня и покачала головой. Пульса нет.

– Я четко вижу пульс на мониторе! – сказал кто-то другой.

Они допустили ту же самую ошибку, что и я годом ранее в кардиореанимации. Всплеск на кардиомониторе – это не то же самое, что пульс. На самом деле они вообще могут быть никак между собой не связаны, однако проходящие практику врачи не всегда замечают эту тонкую разницу.

Если не получается попасть иглой куда надо, а от этого зависит жизнь пациента, надо продолжать пытаться снова и снова. Все остальное будет исправлено позже.

– Нет, – решительно сказал я. – Пульса нет. Продолжать массаж сердца.

Послышался шепот – студенты и ординаторы обсуждали мое решение, – в то время как все вернулись к работе. Пациентке ввели еще одну дозу эпинефрина, пока новый интерн по имени Клэр безуспешно пыталась взять артериальную кровь из запястья женщины, чтобы мы могли понять степень ацидоза[95] ее безжизненного тела. Она снова и снова вводила иглу, пытаясь попасть в крошечную артерию, и на ее лбу выступили капли пота, Клэр понимала, что все в палате смотрят на нее, смотрят, как у нее снова и снова ничего не выходит.