Настоящий врач скоро подойдет. Путь профессионала: пройти огонь, воду и интернатуру

Денис Ландквист – женщину, у которой из-за смерти брата случился сердечный приступ, – теперь сняли с аппарата ИВЛ и еще до выходных ее, скорее всего, должны были перевести из отделения. Единственной константой оставался Бенни. Он всегда был на месте – крутил педали своего велотренажера или смотрел телевизор в кровати, словно так получилось, что его квартира оказалась посреди отделения кардиореанимации. Для человека с больным, отказывающим сердцем у него был на удивление позитивный настрой. Заходя к нему, я отдыхал от напряженной атмосферы, царившей во всем остальном отделении. Тем утром, когда я проходил мимо его палаты, он смотрел «Доктора Хауса»[51] – как по мне, это все равно что смотреть фильм-катастрофу в самолете.

– Вы в порядке? – спросил я, показав ему большой палец и просунув голову в дверь.

– Пожалуй.

– Замечательно.

Пациенты могут не понимать сложных медицинских объяснений врача, зато они всегда очень чувствительны к тому, как он это объяснение до них доносит.

Я начал закрывать дверь и посмотрел на длинный список своих задач. Оставалось еще тридцать пунктов, с которыми нужно было успеть разобраться до начала обхода. Я мысленно повторил его ответ: «Пожалуй». Это было не похоже на Бенни. Я поднял глаза и увидел, что он был все в той же футболке «Нью-Йорк Джайентс» и уже несколько дней не брился. Его борода оказалась гораздо более седой, чем я ожидал, а над тонкой губой скопились капельки пота.

– Есть минутка? – спросил он.

– У меня есть одна минута. Меньше минуты.

Бенни выключил звук на телевизоре.

– Мэтт, каждый месяц сюда поступает новая группа интернов. И когда мне это приходит в голову, я делюсь с ними впечатлениями об их работе.

– Ох.

Спонтанные отзывы о работе редко когда бывают приятными или конструктивными.

– Мэтт, ты просто сидишь в палате, ждешь. Я сталкивался здесь с разными людьми. Плохими, хорошими… – он затих. – По большей части с хорошими.

– Рад это слышать.

– Хорошие, плохие, но не злые[52], – он усмехнулся и уставился на меня. – Мэтт, такое ощущение, что ты все время куда-то спешишь.

– Потому что так и есть.

У меня непроизвольно напряглась спина.

– Такое ощущение, что ты говоришь со мной или с кем угодно в отделении только для галочки, – Бенни опустил голову. – Я говорю это лишь потому, что понимаю: ты еще молодой.

– И впечатлительный, – прошептал я.

Я немного расслабился. Мне было нелегко выслушивать подобную критику. Одно дело было чего-то не знать, будучи еще молодым, неопытным врачом, но никому не понравится услышать от пациента, что, как ему кажется, тебе на него наплевать. Тем не менее слова Бенни не звучали как выговор: его голос и доверительный тон нашей беседы меня успокаивали.

– Да, вы правы, – сказал я. – По правде говоря, я с трудом со всем справляюсь.

– Заметно.

– Ха. Замечательно. Правильно говорят – не показывай никому, как тебе тяжко.

– Но так необязательно должно быть.

Я покачал головой:

– Полагаю, мне нужно приходить сюда еще раньше.

– Дело не в этом. Совсем не в этом. Посмотри, что ты делаешь сейчас. Ты сидишь, и у нас с тобой настоящий разговор. Обычно ты просто…

– Планирую, как исчезнуть, как только захожу в палату.

– Ага. И половину времени ты смотришь в свои записи или по сторонам и не слушаешь.

– Но я слушаю!

– Реальность такова, какой ты ее воспринимаешь, Мэтт.

Почему он так сильно потеет?

– А что насчет вас? – спросил я. Может, я недооценивал, насколько тяжело он болен?

– Бывают хорошие дни, бывают плохие, – ответил Бенни. – Сегодняшний день не очень хороший.

Я и представить не мог себя на его месте, когда нужно просто ждать изо дня в день. Я был бы в бешенстве. Может, его состояние было не таким стабильным, как я предполагал?

– Вы кажетесь горячим, – заметил я. – Давайте проверим, нет ли у вас жара.

Только я приложил ладонь тыльной стороной к его мокрому лбу, как в дверь постучали.

– Перерыв окончен, – скомандовал Байо. – Пойдем поговорим.

– Спасибо, что позаботились обо мне, – сказал я Бенни, выходя из палаты. – Я позову к вам медсестру.

– Тяжко пришлось в поликлинике? – спросил Байо, пока мы шли к двум свободным компьютерам. Он был прав: мне было тяжко, только совсем по другой причине. То, что казалось мне неподъемным, для него было скучным. Я присмотрелся к лицу Байо. Собирался ли он вообще обсуждать Гладстона?

– Как бы то ни было, день предстоит загруженный. Ужасно загруженный.