Настоящий врач скоро подойдет. Путь профессионала: пройти огонь, воду и интернатуру

Оба врача прошли ординатуру в Массачусетской больнице общего профиля, и, подобно Маккейбу, после ее окончания Джима ждал неожиданный поворот судьбы. Он планировал продолжить врачебную подготовку в Мемориальном онкологическом центре имени Слоуна-Кеттеринга, чтобы получить специализацию онколога, однако по завершении ординатуры по общей медицине администрация Массачусетской больницы попросила Джима помочь в течение года с программой по оказанию медицинской помощи бездомным. Он согласился, и год с бездомными обернулся четвертью века. За это время он стал одним из основателей «Бостонской программы предоставления медицинских услуг бездомным» и в корне изменил процедуру получения медицинской помощи нуждающимися.

– До следующей недели, Джимми, – сказала пациентка, наклонившись, чтобы обнять его.

– Ни за что бы не пропустил, Шерил.

Какое-то время я работал вместе с врачом, помогающим бездомным. Он ездил по улицам в поисках своих пациентов, и те от него не скрывались, зная, что могут доверять ему.

Когда женщина в розовом отошла, Маккейб попросил Джима рассказать мне про его работу. О’Коннел вкратце описал свою карьеру: получив степень магистра теологии в Кембридже, он оказался на распутье. Он пошутил, что полученное им гуманитарное образование «как нельзя лучше подготовило к работе бармена или таксиста». Помотавшись по всей стране – он успел побывать учителем старших классов на Гавайях, официантом в Род-Айленде, пекарем в Вермонте, – Джим сделал немыслимое и поступил в медицинскую школу. Он попал в Гарвард в тридцать – примерно тогда же у Чарльза Маккейба дали о себе знать первые покалывания в руках.

– Поехали со мной в фургоне, – сказал Джим, готовясь принять следующего пациента, пока я осматривал его кабинет. – Поехали сегодня ночью – посмотришь на наших пациентов.

Я не совсем понимал, зачем он мне это предлагает – какой вклад я, будучи студентом-медиком, мог внести в его программу? Возможно, у него была договоренность с Маккейбом – может быть, поездка в фургоне вместе с Джимом была наказанием для тех, кто отказывался идти в хирурги. Я повернулся к Маккейбу: тот улыбался.

– Соглашайся, – сказал он.

Позже тем вечером я встретился с Джимом в одной известной бостонской ночлежке для бездомных – «Пайн-Стрит Инн». На мне были штаны цвета хаки и белоснежная рубашка с новеньким галстуком от «Кельвин Кляйн». Присев в углу, я наблюдал, как Джим, одетый, подобно Джерри Сайнфелду, в джинсы, белые кроссовки и темно-синюю рубашку поло, обслуживал длинную очередь мужчин и женщин, пришедших на регулярный осмотр. Уникальным навыком Джима, как я вскоре узнал, было то, что он никого не перебивал. Позволял своим пациентам болтать практически о чем угодно – по большей части о проблемах, никак не связанных с их здоровьем, пока сам молча и быстро осматривал их уши, нос, горло и другие отверстия, нуждавшиеся в проверке. Он умудрялся подстраиваться под темп рассказываемой истории, прикладывая стетоскоп, когда пациент делал паузу, чтобы перевести дыхание, и убирая его, когда рассказ продолжался.

Я хотел было сделать заметки, но записывать было нечего: Джим просто знал подход к каждому своему пациенту. Особенно хорошо он умел ладить с людьми, у которых были явные психические проблемы. Он знал имена дальних родственников и подробности туманных теорий заговора. Методика его работы впечатляла. Во всем происходящем было нечто чуть ли не религиозное, словно он был священником, а его пациенты – прихожанами, собравшимися к нему на исповедь.

Иногда, чтобы сблизиться с пациентом, нужно просто дать ему выговориться. Иначе он может закрыться и не дать достоверную информацию о своем здоровье.

Несколько часов спустя, приняв последнего пациента, Джим зашел за стойку бесплатной столовой и наполнил дюжину пластиковых контейнеров куриной лапшой. Следом за ним я сел в фургон, и мы отправились по улицам Бостона в поисках бездомных, которые, по словам Джима, «временно выпали из системы». Наш водитель, гаитянин по имени Пьер, ехал своим обычным маршрутом, останавливаясь у круглосуточных банковских отделений, заброшенных станций метро и на сомнительных пустырях Новой Англии[59] в поисках людей, которым не помешает теплый ужин, пара носков или лекарства от давления. Мы разыскивали людей, которых в повседневной жизни я всячески сторонился, – тех, кто был одет в лохмотья и месяцами не мылся. Мне не верилось, что этот человек – ни больше ни меньше преподаватель Гарвардской медицинской школы – знал по именам множество в остальном безымянных людей, которых мы встречали. Причем все до одного были рады его видеть.