Настоящий врач скоро подойдет. Путь профессионала: пройти огонь, воду и интернатуру

– Во-вторых, нужно узнать, что случилось, – продолжал Байо. – Сначала спрашиваешь: присутствовал ли кто-то рядом в момент остановки сердца. Если кто-то скажет, что видел, как парень проглотил стеклянный шарик, то будешь знать, в чем дело.

Рядом с моей ногой брызнула кровь. Установить катетер этому пациенту оказалось непросто.

– Ты знаешь больше, чем тебе кажется.

Уже второй раз за утро я слышал эти слова.

– Дело дрянь, – прошептал я в ответ. После месяца работы в кардиореанимации меня больше не пугала пролетающая через всю комнату кровь, но сейчас ее явно было слишком много – хватило бы наполнить небольшую чашку. Если бы я увидел такое в кино или по телевизору еще несколько месяцев назад, меня бы покоробило. Теперь же я относился к такому спокойно, и никто не обращал внимания на лужу сворачивающейся крови у нас под ногами. Никого из присутствовавших в палате брызги крови ничуть не смущали.

– Посмотри на парня, который делает массаж сердца, – сказал Байо. – Как он справляется?

– Нормально, наверное.

– Еще в живых?

Я продолжил наблюдать, напевая под нос мелодию Stayin’ alive.

– Нет, он делает это слишком быстро.

– Вот именно. Будь ты за главного, должен был бы сказать ему, чтобы он сбавил темп.

– Скажем ему?

– Нет, ни в коем случае. Руководить должен только один человек.

– Страшное зрелище, – сказал я, когда в мою сторону снова брызнула кровь, приземлившись на штанах, прям под коленом.

– Сколько прошло времени? – спросила у меня одна из медсестер.

– Четырнадцать минут, – тихо ответил Байо. Пока я пытался увернуться от крови, он следил за временем.

– Черт.

– Всегда поглядывай на часы. Он уже труп.

Я поднял глаза на небольшие черно-белые часы над кроватью пациента. Похожие были у нас в старшей школе, и на мгновение я мысленно перенесся на урок в выпускном классе, когда мечтал, чтобы часы шли быстрее, чтобы время ускорилось и я мог поскорее отправиться в колледж и начать настоящую жизнь. Теперь же я пытался придумать, как время замедлить.

– Ему не пора остановиться? – шепотом спросил я.

Во время реанимации приходится прибегать к радикальным методам решения той или иной проблемы. Например, воткнуть огромную иглу прямо рядом с сердцем или разрезать скальпелем трахею.

Более опытный врач в палате заподозрил тампонаду сердца – состояние, при котором кровь скапливается вокруг оболочки сердца, мешая ему нормально работать. Единственный экстренный способ исправить ситуацию – выполнить перикардиоцентез, процедуру, в ходе которой врач вводит через грудную клетку иглу под оболочку сердца, чтобы выкачать жидкость. В данном случае это предстояло сделать во время непрямого массажа сердца, из-за чего попасть в нужное место было непросто. Взволнованные врачи смотрели по сторонам, пытаясь понять, кому следует попытаться это сделать. Процедура была чрезвычайно опасной. Стоит промахнуться на пару сантиметров, и игла проткнет желудочек, что практически наверняка убьет пациента.

– Лучше бы тебе до такого не доводить, – прошептал Байо.

– Разве ординатору не следует остановиться? – тихонько спросила у меня медсестра. – Пациент мертв уже двадцать минут, и теперь они хотят ткнуть иглой непонятно куда?

– Я бы остановился, – пробормотал Байо. – Но с похоронами, как со свадьбой, – прежде чем приступить, нужно спросить, нет ли у кого-нибудь возражений.

Процедура началась, и в палате повисла тишина. Врач, который ее проводил, – это был худощавый азиат – взял иглу обеими руками, проткнул кожу и стал медленно вводить вглубь. Игла полностью вошла внутрь, и я затаил дыхание. Мысль о том, что когда-нибудь придется это делать самому, приводила меня в ужас.

На тоненьких усиках врача собрались капельки пота. Когда иглы не стало видно, он закусил губу и потянул за поршень шприца – сначала легонько, а затем с усилием – в надежде вывести жидкость. Ничего не выходило. Чтобы получше разглядеть, я вытянул шею.

– Не вышло, – спустя несколько минут сказал врач и отошел от тела. Непрямой массаж все это время не прекращался. Второй врач взял в руки иглу и собрался повторить процедуру. Я почувствовал накатывающую тошноту.

– Хорошо, остановитесь, – крикнул ординатор. – Реанимационные мероприятия ничего не дали.

СЛР проводилась в течение двадцати двух минут.

– Время смерти одиннадцать пятьдесят две. Всем спасибо.

На этом все закончилось. Медсестры и врачи отошли от окровавленной, перекошенной груди и сдержанно покинули палату. Никто не говорил, никто не смотрел друг другу в глаза. Все спокойно вернулись к своим текущим задачам. Байо покачал головой и растворился в длинном коридоре.

Это была первая неудачная реанимация, на которой я присутствовал. Когда толпа поредела, я подошел поближе и посмотрел на пациента. В итоге в палате не осталось никого, кроме меня, безжизненного тела и еще одного интерна. Она закрыла мертвецу глаза и тихонько сказала:

– Я бы продолжила.

Глава 18