Настройщик

– Это была чисто техническая пьеса.

– Это было гораздо больше, чем техническая пьеса.

– А как саубва? – спросил Эдгар. – Можно только надеяться, что он думает так же.

Князь уехал утром на роскошном троне, установленном на слоновьей спине, многоцветье его свиты растворилось в зелени джунглей. С каждой стороны его сопровождали всадники на пони, хвосты которых были выкрашены в красный цвет.

– Он очарован. Он хотел еще послушать, как вы играете. Но я настоял на том, что для этого будет более подходящий момент.

– Вы добились того, чего хотели?

– Не знаю. Я пока об этом не спрашивал. Прямота обычно не подходит для общения с князьями. Я лишь пояснил ему нашу позицию и ни о чем не стал просить, мы вместе отобедали и слушали вашу игру. Скажем так, “итог” наших усилий должен получить одобрение других князей. Но с поддержкой саубвы наши шансы на заключение соглашения возрастают. – Он подался вперед. – Я позвал вас сюда, чтобы просить о дальнейшем содействии.

– Доктор, я не могу больше играть.

– Нет, мистер Дрейк, на этот раз это не имеет отношения к фортепиано, зато имеет отношение к войне, вне зависимости от моих личных поэтических встреч. Завтра произойдет встреча шанских князей в Монгпу, к северу отсюда. Я хочу, чтобы вы поехали туда со мной.

– Поехать с вами? В каком качестве?

– Только для компании. Путь займет полдня, и встреча будет продолжаться всего один день или ночь, в зависимости от того, когда они начнут. Мы поедем верхом. Вы, по крайней мере, можете сопровождать нас – вам предоставится возможность увидеть один из прекраснейших пейзажей во всех Шанских княжествах.

Эдгар начал говорить что-то, но доктор не дал ему возможности отказаться.

– Выезжаем завтра.

Только выйдя на улицу, Эдгар осознал, что Кэррол не приглашал его за пределы лагеря со времени их путешествия в поющее ущелье.

Остаток вечера он провел у реки в раздумьях, озабоченный внезапностью предложенного путешествия и настойчивостью, которая слышалась в голосе доктора. Он подумал о Кхин Мио и их прогулке под дождем. “Может быть, он не хочет оставлять нас здесь вместе? – Но он отбросил эту мысль. – Нет, дело наверняка в другом, я не сделал ничего плохого, ничего не соответствующего своему положению”.

Сгустились тучи. У берега Салуина женщины отбивали о камни белье.

Они выехали следующим утром. В первый раз со времени приезда Эдгара доктор облачился в парадную форму – пурпурный мундир с черной каймой и золотыми погонами. Вид у него был значительный и впечатляющий, темные волосы он тщательно причесал и смазал маслом. Кхин Мио вышла, чтобы попрощаться с ними, и Эдгар смотрел на нее, пока она разговаривала с доктором на смеси бирманского и английского. Кэррол слушал, достав из нагрудного кармана жестянку и выбирая сигару. Когда же Кхин Мио повернулась к Эдгару, она не улыбнулась и смотрела будто мимо него. Пони были вымыты и вычищены, но цветы в их гривы вплетать не стали.

Они выехали из лагеря в сопровождении Нок Лека и еще четверых шанов, все верхом на пони, все вооружены винтовками. Сначала они двигались по главной тропе, ведущей на гребень горы, а потом повернули на север. День выдался чудесный, прохладный, в воздухе ощущался отзвук недавних дождей. Доктор положил свой шлем на седло и задумчиво курил.

Эдгар тоже молчал, думая о письме, которое написал Катерине; письмо лежало на дне саквояжа.

– Вы сегодня необычно неразговорчивы, мистер Дрейк, – сказал доктор.

– Просто задумался. Я написал своей жене впервые с момента приезда в Маэ Луин. О выступлении, о фортепиано…

Дальше продолжали ехать в молчании.

– Странно, – сказал наконец доктор.

– Что странно?

– Ваша любовь к “Эрару”. Вы – первый англичанин, который не спросил меня, зачем мне понадобилось фортепиано в Маэ Луин.

Эдгар повернулся к нему:

– Зачем? О, для меня это никогда не было загадкой. Я не видел более достойного места. – Он помешкал. – Нет… Меня больше озадачивает, зачем здесь я.

Доктор вопросительно посмотрел на него.

– Я думал, вы и этот инструмент неразделимы. – Он засмеялся.

Эдгар присоединился к нему.

– Нет, нет… Может, иногда так и кажется. Но я говорю серьезно. Я должен был закончить свои дела здесь уже несколько недель назад. Разве мне не следовало давно уехать?

– Я думаю, на этот вопрос вы должны ответить сами. – Доктор стряхнул темный пепел с кончика сигары. – Я вас здесь не держу.

– Не держите, – согласился Эдгар. – Но и не подталкиваете меня к отъезду. Я рассчитывал, что меня попросят возвращаться, как только фортепиано будет настроено. Вспомните, я ведь представляю “достаточный риск” – кажется, это ваши слова.

– Мне нравится наше общение, наши беседы. Это вполне окупает риск.

– Разговоры о музыке? Я польщен, но, по-моему, должно быть нечто еще. К тому же здесь есть люди, которые разбираются в музыке лучше, чем я, – в Индии, в Калькутте, даже в Бирме. Или, если вам не хватает просто бесед, – натуралисты, антропологи. Почему вы прикладываете столько усилий, чтобы я остался? Можно найти и других.

– Здесь были другие.

Эдгар снова повернулся к доктору:

– Вы имеете в виду, гости?