Наступление

Слановский быстро зашагал по главной улице городка. В липком тумане изредка попадались припозднившиеся прохожие — мужчины и женщины. От окон на уличную мостовую ложились желтые пятна света. Здание школы на треугольной площади было окутано мраком. Уже три дня солдаты ложились, не зажигая света, потому что фитили на газовых фонарях сгорели, а новых солдатам не выдавали. Но солдатская смекалка и из этого положения нашла выход. Ангелчо осторожно вытаскивал из немецких снарядов тонкие спицы пороха, которые, когда их зажигали, горели ослепительным белым светом.

Слановский и Луканче остановились шагах в двадцати от лестницы. Пороховая «свеча», высоко поднятая над солдатскими головами, ярко освещала лица Кутулы, Пени и Кольо-цыгана, а стоящий напротив них санитар-сержант из полкового лазарета прикрывал глаза ладонью, защищаясь от непривычно яркого света.

Кольо, увидев Слановского, закричал во все горло:

— Господин подпоручик, давайте, как кореши, договоримся: рано утром уходим! В семь часов даем зеленую ракету — и без команды в дорогу…

— Войдите в дом, и пусть говорит кто-нибудь один, — сказал Слановский взволнованным голосом и пошел впереди.

Когда вся «делегация» вошла в помещение роты, Лило и Луканче спиной загородили дверь. Ангелчо поджигал пороховые «свечи» и поднимал их над головой, чтобы освещать все помещение.

— Ну, выкладывайте все начистоту, — остановившись на середине комнаты, сказал Слановский. — Говорите, зачем пришли?

— Господин подпоручик, — испуганно моргал санитар, — нам сказали: если не уберемся отсюда в течение двух дней, нас оставят здесь чинить пути и связь…

— Кто сказал это? — скрипнул зубами Слановский.

— Да все в полку говорят! — подал голос писарь Стоянчо.

— Я ночью же запрягаю кобылку и через десять дней буду греться около своей цыганки, — цинично ухмыльнулся Кольо.

— Ишь какой выискался! — приблизился к нему возмущенный Слановский. — Теперь ты готов бежать греться к своей цыганке, а почему тебя не было среди добровольцев на скале Дражна? Да ты хоть один раз выстрелил в немцев? А вы, — взглянул он на унтер-офицера, — вы, трус, хоть раз были на позиции? Ребята там умирали от потери крови… Что-то я вас там не видел…

— Да чего еще ждать? Собачье племя! — взревел Кутула и опустил свой тяжелый кулак на спину Кольо. И тут началось нечто невообразимое. Кто-то ударил Ангелчо по руке, и он не удержал горящую пороховую «свечу». В темноте минут десять солдаты награждали тумаками незваных гостей…

— Больше не посмеют сюда прийти, — ухмылялся Пени.

Он и еще человек десять проводили «делегацию» через площадь, продолжая стегать «делегатов» ремнями куда придется.

Под холодным, обсыпанным звездной пылью небом спал город. Только шаги часовых перед школой глухо отдавались в ночной тишине.

* * *

Солнце робко заглянуло в окно. Ветер гонял по двору листву и солому, тревожно стучал в оконные стекла. Над Котелками склонились обросшие лица солдат, вид которых был самый жалкий. Так вот кто собирался сегодня утром без приказа податься домой! Их внешний вид заставил Додева вздрогнуть. Глубоко в душе он чувствовал себя обманутым и обойденным. В бессильной злобе он упал на свою походную кровать. А ветер продолжал стучать в стекла окон, завывая то жалобно, то испуганно.

Додев не заметил, когда в комнату вошел подпоручик Манев, разрумянившийся и слегка возбужденный.

«Ну?» — вопрошали усталые и покрасневшие от бессонницы и напряжения слегка прищуренные глаза Додева.

— Может быть, нас опередили всего на один-два…

— И все же опередили, — прервал его Додев.

— К большому сожалению, да.

Додев глубоко вздохнул:

— Как смогли всего за несколько месяцев так переродиться эти негодяи? В их сердцах угасла даже последняя искорка любви к отечеству. Бедная, несчастная Болгария!..

— Вчера вечером наши ребята вернулись из Рашково…

— Оставьте этих ваших ребят, Манев! Неужели вы не поняли, что больше ни на кого нельзя рассчитывать? — прогнусавил сквозь сжатые губы Додев.

— Нет, господин полковник, они предъявили доказательства своей преданности. Их избили в первом батальоне, и очень жестоко…

— Почаще надо лупить этих скотов, чтобы они поумнели наконец, — бросил Додев, не интересуясь, о ком говорит подпоручик. — А где наш комиссар?

— Шныряет в полку. Разные типы из роты добровольцев вынюхивают все у нас, понацепляли гранат на ремни, похоже, что-то замышляют, — уныло закончил Манев, все еще не решаясь сказать своему командиру полка самую горькую и тяжелую новость.

— Ничего хорошего нельзя ожидать от этих головорезов, — выдавил из себя Додев. Он, вздыхая, встал с кровати и закурил сигарету.

— Ночью арестован полковник Киселев, — наконец произнес Манев и опустил глаза.

— Кто тебе это сказал? — вздрогнул от неожиданности Додев.

— Недавно из штаба дивизии вернулся поручик Генчев.

— Ну? — испуганно поднял голову Додев. — Значит, Киселов задержан?

— Так точно, господин полковник.

— А постановление?

— Похоже, что именно здесь мы просчитались…

— Почему ты так думаешь?